— А теперь повезёте карабины!
…Ближе к вечеру оба «Дион-Бутона» и «Руссо-Балт» въехали под арку ворот Кронверка. Шпиль Петропавловского собора был вызолочен заходящим солнцем, сумерки полнили бастионы крепости.
Охрана не успела похмелиться, а потому пребывала в дурном расположении духа — не захотела пропускать автомобили к арсеналу. Упёрлась, и ни в какую. Тогда Авинов высунулся из кабины и заорал:
— А ну, пропустили! У меня мандат! Кончай контрреволюцию разводить!
— Не велено, — угрюмо бубнил часовой, переминаясь и тоскливо оглядываясь в поисках начальства.
— Против тр-рудового народа прёшь?! — бушевал Кирилл. — Где комендант?! Я вам сейчас устрою!
Откуда ни возьмись, показался маленький кругленький человечек в форме, с пенсне на пористом носу.
— Я комендант! — прожурчал он. — Что происходит, гос… товарищи?
Авинов молча сунул ему в лицо розовый мандат. Комендант пригляделся к подписи, и стеклышки его пенсне мигом запотели.
— Да-да, конечно, — засуетился он. — Мы же понимаем! А что нужно-то?
— Пять тысяч карабинов, — пробурчал Авинов, словно отходя, — и полмильона патронов. А ежели поможете погрузить, то и замнём недоразумение. С нами, ежели по-хорошему, так и мы по-хорошему!
— Конечно-конечно! — засуетился комендант.
И вот распахнулись тяжёлые ворота арсенала, словно вход в пещеру Али-Бабы открылся, — сто тысяч одних только новеньких винтовок лежали тут в ящиках и ждали тех, кому достанутся. И дождались.
Текинцы, переодетые юнкера и ленивые солдаты из охраны Кронверкского арсенала, подгоняемые резкими окриками коменданта, мигом загрузили все три грузовика карабинами Мосина образца 1907 года — не лучшими, но тут уж, как говорится: бери, что дают!
Кирилл, выдерживая роль комиссара, только посматривал строго да отмечал карандашом количество изъятых ящиков с патронами — для отчётности.
Ещё не успело стемнеть, а перегруженные «Дион-Бутоны» с «Руссо-Балтом» медленно развернулись, натужно рыча моторами, и покинули Кронверк. Ветер с моря, порывистый и резкий, нагонял тучи. Революционный барометр показывал «бурю».
Шестнадцатого октября бронепоезд «Орёл» был сформирован полностью и готовился следовать на Дон.
Зашипел пар, залязгали сцепки, гудок ударил по ушам резким свистом. «Орёл» тронулся, заполнив заводской двор могучим гулом и грохотаньем.
Проводив взглядом последнюю контрольную платформу, генерал Алексеев вздохнул:
— Вот и кончились наши «прятки»…
— Ничего, Михаил Васильевич, — утешил его Авинов, — сыграем в «войнушку»!
Глава 6
КРАСНЫЙ ОКТЯБРЬ
Вечером двадцать пятого октября Кирилл собрался на Галерную, но пешком идти не решился — по тёмным петроградским улицам только толпой можно было пройти без вреда для здоровья. И на встречу с Алексеевым корниловец прибыл на «Руссо-Балте».
Генерал был не один, он подвёл к Авинову молодого мужчину лет тридцати пяти в просторной, не по размеру, серой шинели и в нечищеных сапогах. Однако неряшливость в одежде приятно контрастировала с гладко выбритыми щеками, с аккуратно подстриженными усами, прятавшими чёткий очерк губ, с пронзительным взглядом светлых глаз. Мужчина был без головного убора, поэтому рука его, дёрнувшаяся по привычке отдать честь, замерла, скомкав приветственное движение. Резкий ветер дул по улице как в трубу, но причёску светлоглазого не портил — короткие волосы его были прилизаны на пробор.
— Познакомьтесь, — церемонно сказал генерал, — Алексей Генрихович,
[35]
ротмистр лейб-гвардии Кирасирского Его Величества полка…
— В прошлом, в прошлом! — отмахнулся ротмистр.
— …А ныне, — невозмутимо продолжал Алексеев, — мой адъютант. Заметьте — сам вызвался!
— Кирилл Антонович, поручик 1-го ударного Корниловского полка. Честь имею!
— Я тоже, — проворчал Алексей Генрихович, — но мы тут повздорили с «товарищами»… Короче говоря, фуражка моя… э-э… потерялась.
— Мы вас вот зачем вызвали, — перехватил инициативу генерал. — Алексею стало известно, где ныне прячется Ульянов-Ленин.
— О-о… — протянул Авинов. — Важная птица, жирная.
— Этот большевик скрывается с июля, будучи в розыске как германский шпион, — сказал ротмистр, — а ныне он стоит на постое у некоей Маргариты Фофановой, на Сердобольской улице.
— Вы предлагаете поймать его или убить? — уточнил Кирилл.
— Таких не убивают, — проворчал генерал, — а пускают в расход.
— Прямо на квартире?
— Нет, — помотал головой Алексей Генрихович, — зачем нам лишние жертвы?
— Да и уйти может, — поддакнул Михаил Васильевич.
— Вот именно, — сказал адъютант. — Я предлагаю иной вариант — подстеречь Ульянова на улице, разыграть сценку «Патруль проверяет подозрительного прохожего» и пристрелить его на месте!
— Ваши текинцы превосходно сыграют патрульных юнкеров, — сказал генерал.
— Я понял, — кивнул Авинов. — Так он что, гулять выйдет или куда по делам отправится?
— Гуляет он редко, — сказал ротмистр. — Однажды вечером Ульянов нарвался на патрульных, но те его отпустили. Ленин решил возвращаться кружным путём, заблудился, попал на заболоченный пустырь — и просидел там до утра. Но мне точно известно, что сегодня Ульянов переборет страхи и отправится через весь город в Смольный — на сегодня намечено заседание большевистского ЦэКа.
— Один?
— Нет, с ним будет связной, финский большевик Эйно Рахья. Этот замедленно-пылкий финн постоянно курсирует между Смольным и конспиративной квартирой «Ильича», как «товарищи» прозывают Ульянова.
— Место? Время?
— Маршрут всегда один и тот же — сначала на трамвае, а от угла Сампсониевского и Финляндского проспектов — пешком к Литейному мосту. Вот там-то и надо их встретить — с девяти до одиннадцати, ближе к десяти. Точнее сказать не могу.
— Ну, это уже кое-что… Решено — я беру с собой Махмуда, Саида и Абдуллу. Вчетвером мы устроим «Ильичу» тёплую встречу!
— Ну, с Богом, — взволнованно сказал Алексеев.
— Удачи! — пожелал ротмистр.
Вернувшись домой на Фурштатскую, Кирилл съел банку тушёнки и запил яство крепким кофе. Вытащив дядины серебряные часы, он стал следить за неподвижными стрелками. Время, время… Перевалило за восемь. Темнело. «А ведь это тоже МНВ!» — подумал Авинов. Ликвидировать вождя большевиков… Ого! Правда, неясно, будет ли с этого толк. Не станет Ульянова-Ленина, и его место сразу займёт Бронштейн-Троцкий — та ещё сволочь…
…В начале девятого авиновский «Руссо-Балт» отправился на Морскую, где поселились текинцы.
