Марков сразу повеселел.
— Ну, видимо, — проговорил он довольно, — без нас дело не обойдётся!
И марковцы пошагали по дамбе через русло Большого Карасуна, древнего русла Кубани, по которой была проложена трамвайная линия. А за Карасуном и подвижной состав обнаружился — старый, облупленный малиново-жёлтый трамвай стоял в зыбкой тени могучих платанов, развесивших голые ветви над вагонами.
Приблизившись, Кирилл заглянул внутрь трамвая — ни пассажиров, ни вагоновожатого. «А почему бы и нет?» — подумал он, заскакивая в кабину. Разобравшись в несложном хозяйстве, поручик завёл моторы — те загудели глухо и мощно, сотрясая пол мелкой дрожью. Надо же, бежит ток по проводам!
— Ваше превосходительство! — крикнул он Маркову. — Подбросить, может?
Генерал сперва остолбенел, а потом расплылся в широкой улыбке, оценив юмор положения.
— Занимайте места согласно купленным билетам! — воскликнул он, забираясь на подножку.
Вторым поднялся Тимановский, потом повалили «пассажиры».
— Трогай!
Повинуясь Авинову, трамвай забренчал — и двинулся, гудя и звякая. В стороне, по дороге, двинулись подводы с корниловцами.
— Запевай!
И трясущийся вагон грянул:
Дружно, корниловцы, в ногу,
С нами Корнилов идёт;
Спасёт он, поверьте, отчизну,
Не выдаст он русский народ!
Неожиданно навстречу трамваю проскакал разведчик. Генерал Марков моментально высунулся в окно и заорал:
— А ну стой!
Разведчик был парень лихой, и терпеть грубость со стороны какого-то текинца в папахе не стал, замахнулся нагайкой — и только тогда признал генерала. Мигом развернув коня, он поскакал рядом с вагоном, истово козыряя.
— Прошу прощения, ваше превосходительство, — мычал разведчик, — не признал!
— Докладывай!
— По нашим данным, — затараторил конник, — силы большевистского командования определяются в боевой линии до двадцати четырёх тысяч бойцов при трёх бронепоездах, четырёх гаубицах и десяти лёгких орудиях. Отряды противника вышли в наступление!
— Ясно, — кивнул Марков, — дуй дальше!
И трамвай загудел, зазвякал вперёд. Но ушёл он недалеко — просвистел снаряд и разорвался прямо на путях, разводя рельсы «усами» в стороны.
— Приехали на штурм! — сообщил генерал. — Выходим!
Просвистела ещё одна граната, подняла в воздух кучу земли далеко за марковцами.
— Знатно, — оценил выстрел Марков, — но поздно.
— Смотрите, господа, — воскликнул молодой офицерик, — там цепи, вон движутся!
— Вижу, — кивнул генерал, принимая позу Наполеона, — ждём, господа офицеры. Нам обещали огнём подготовить взятие казарм.
— Так снарядов же нет! — удивился офицерик.
— А нам большевички подсобили, — сказал Тимановский с усмешкой, — «поднесли» в Георгие-Афипской пару тысяч ящиков.
[88]
И началась артподготовка. Обычно добровольцы-пушкари вели редкую стрельбу — берегли снаряды, но в этот раз не пожалели огня. Земля то и дело вставала горбами, выбрасывая тучи комков и пыли, а грохот отдельных взрывов сливался в мощный гул.
Расположившаяся неподалёку от Авинова батарея беспрестанно вела огонь. Командовавший огневым боем молодой, но уже изрядно поседевший подполковник наблюдал в расставленную на треноге подзорную трубу, куда ложились снаряды, то и дело командуя:
— Прицел сто три, трубка сто десять… Огонь!
И батарея гремела. Орудия при выстреле одно за другим отпрыгивали от земляного бруствера, выбрасывая из своих жерл огненные порывы пламени и клубы порохового дыма. Затем пушки мигом подхватывались на руки прислугой, быстро водворялись на прежнее место и перезаряжались.
После того как грянула восьмая пушка, командир артиллерийского расчёта громко доложил:
— Кончили!
Подполковник глядел в свою трубу, не отрываясь. По третьему разу проверив взятый прицел, он скомандовал:
— Батарея! Пли!
А тут и отставшие марковцы подоспели — те, которым в трамвайчике не хватило мест.
— Ого! — весело воскликнул Марков. — Полк ещё большой. Воевать можно. В цепь, друзья! Вперёд!
Большевики не выдержали и бросились бежать к городу. Бежали густыми толпами и остановились только на линии «Фермы»
[89]
да примыкавших к ней хуторов вёрстах в трёх от Екатеринодара.
Генерал Казанович — этот несравненный таран для лобовых ударов — на пару с Марковым атаковал «Ферму» и выбил оттуда «красных».
Кирилл, отпыхиваясь, поднялся на возвышенность, занятую «Фермой». С востока к ней примыкало небольшое опытное поле, окаймлённое несколькими рядами безлистых тополей. С запада вплотную подходила небольшая роща, четырёхугольная в плане. Во дворе «Фермы» — крошечный домик в четыре комнаты и сарай.
Авинов похолодел — именно здесь, в этом домике, мог погибнуть генерал Корнилов. Но теперь-то Верховный должен выжить! Строго обязательно!
Кирилл оглянулся на Екатеринодар. Город был виден отчётливо — вон дома, предместья, кожевенные заводики, там вон — кладбище и Черноморский вокзал. А ближе к «Ферме» — длинные неправильные ряды большевистских окопов.
Пригорок заняли пулемётчики, и к ним подсела Вавочка, молоденькая сестричка милосердия в чёрной косынке, падчерица донского полковника Грекова. Хорошенькая и всегда жизнерадостная, она сумела так поставить себя, что никто не смел при ней выругаться, а уж о пошлом ухаживании и речи не шло. Шутя и смеясь, девушка набивала пулемётную ленту патронами. Генерал Богаевский, заметив её присутствие, строго осведомился:
— Это что такое, Вавочка, зачем вы здесь?
— Ваше превосходительство, позвольте мне остаться, здесь так весело! — заговорила Вавочка, умоляюще сложив маленькие ручки.
Богаевский вздохнул только и махнул рукой.
— Конница Эрдели заняла Сады!
[90]
— донёсся ликующий голос.
— Казанович овладел кирпичным заводом! — послышался ломкий басок. — Это на берегу Кубани, в полпути от города!
— А Марков возьмёт артиллерийские казармы! — сказал Сергей Леонидович негромко, с лукавой усмешечкой. — Главное — возможно быстрее к валу. Берегите патроны! — И гаркнул во весь голос: — Друзья, вперёд!
Белогвардейские цепи быстрым шагом, то и дело переходя на бег, дошли до ручья, отделявшего от предместья артиллерийские казармы, обнесенные кругом земляным валом. Крепость!
