– Спасибо. Меня уже инструктировали. И предупредили, что меня в самолете могут придушить во сне, сделать укол яда, выбросить через аварийный люк…
– …Пустить газ через замочную скважину. Очень хорошо. Так что располагайтесь и можете приступать к работе.
Глава 8
Воздушная тюрьма
– Вставайте! Скорее!
Один из охранников тряс Виктора за плечо.
– Что, уже завтрак? Я столько проспал?
– Здесь полярный день. Скорее, держите одежду.
– Что-то случилось?
– Сейчас все увидите.
Моторы нудно гудели – «р-р-ры, р-р-ры, р-р-ры…», – этот гул и дрожание всех предметов, стен, потолка, койки преследовали Виктора, казалось, даже во сне.
Через окно лился то ли утренний, то ли вечерний свет. Хотелось спать. Коридор показался каким-то тоннелем в холодильнике.
– Э-э… аыах. Куда идти-то?
– Сюда. – И охранник ткнул рукой в направлении небольшой дверцы с красной надписью «Вход воспрещен» сразу за буфетом. Дверца приоткрылась, из нее высунулся Быгов:
– Давайте, давайте…
Виктор протиснулся вслед за ним вперед и обмер.
Это была кабина пилотов, узкая, с четырьмя креслами по два один за другим и проходом между ними. В креслах сидели люди, откинув головы на подлокотники и закрыв глаза. Перед передними креслами свободно замерли два черных штурвала.
– Они чего… спят, что ли?
– Да. Обе смены. И штурман внизу. Похоже, что экипаж усыпили, кроме стюардесс. Их опрос ничего не дал. Они носили какао, но, похоже, не в нем дело.
– Их могли отравить еще на земле.
– Замедленного действия?
– Да. У нас было в одном фильме… «713-й просит посадку».
– А о нем вы не вспомнили?
– Ну такой способ, кроме фильма, не применялся… обычно бомба или оружие проносили…
– Фильм чем кончился?
– Ну чем кончился… – Виктора удивило, что Быгов в такой ситуации спрашивает о кино, но тут Быгов схватил его одной рукой за плечо:
– Да очнитесь же вы наконец! Чем кончился фильм??? Что со всеми было там???
«Тьфу, черт, какой же я тупой…»
– Спаслись они.
– Как спаслись? Вспомните!
– Пассажир посадил самолет. Пилот ему подсказывал и с земли, по радио.
– Пилот проснулся?
– Он шевелиться не мог, только говорить.
– Как его разбудили?!
– Подождите, дайте вспомнить… давно смотрел… кололи ему что-то, кофеин вроде.
– Сейчас. Лена! – Белов обернулся назад. – Кофеин ищите! И вообще любое возбуждающее!
– А с землей уже связались?
– Пробовали. Никто не отвечает. Видимо, экипаж заснул раньше, чем успели уточнить курс, и нас отнесло. Радиомаяк не принимает, по магнитному компасу в этих широтах можно определить день рождения бабушки штурмана. Остается гирокомпас, но на него, я слышал, действует вибрация.
– Не пробовали по радиокомпасу просто на станцию какого-то города настроиться? Как в «Воздушном извозчике»?
– Пытались. В наушниках только трещит и воет. Магнитная буря, что ли.
– А где мы примерно находимся?
– Внизу видны горы. Возможно, Верхоянский хребет. Мы идем над ними на высоте порядка пяти тысяч. Если верить штурманской карте, сейчас внизу должна быть тундра.
– И сколько горючего осталось?
– Примерно на час. Ну километров сто пятьдесят – двести протянем, знать бы только, куда тянуть и что потом.
– Это возмутительно! – раздался голос сзади. – Я буду подать на вас жалобу в государственный департамент! Это есть произвол, нарушение гарантированных вашей страной прав!
– Да, конечно, мистер Терразини. Вы имеете право обжаловать наши действия и подать в суд. Но прошу вас сначала посмотреть на это. Сюда, пожалуйста.
– Oh, shit!
[39]
– воскликнул Терразини, заглянув в кабину. В этот момент он мало походил на итальянца. – Надеюсь, это не есть инсценировка?
– Я бы на вашем месте надеялся на обратное, – сухо заметил Быгов. – Уверяю вас, мистер Ропски, он же Терразини, что персонально вы нас не интересуете. Нас интересуют курсы пилотов-любителей, упомянутые в вашем досье. Виктор Сергеевич, Степан Иванович, освободите место для пилота, только постарайтесь не задеть штурвал. А вы, – продолжил он, обращаясь к Терразини, – повторяю, имеете право обжаловать наши действия и подать в суд за моральный ущерб и вторжение в частную жизнь. На оставшихся в живых, разумеется.
– Да, я понимаю, – пробормотал Терразини, когда Виктор вместе с одним из охранников протаскивали мимо него пилота, – нет вариантов. Я буду повернуть самолет на север и вести до тундра или пляж, берег моря. Теперь лето, тундра есть как это, вода есть, земля как губка с водой, с таким шасси мы будем перевернуться. Вода, море тоже. Но нет вариантов. Если не затрудняет, пусть стюардесс делает для меня коктейль какой-нибудь. Также есть последнее желание – хорошо бы блондинка, но здесь не есть подходящее место, поэтому мой выбор коктейль.
– Если вас не оставило чувство юмора, это вселяет надежду.
– Мистер Быгофф, это вы дать мне надежда попасть на первый полоса каждой газет всего мира. Позовите сюда мисс Кларк, она есть крепкий девушка, не будет иметь никакой обморок. Я буду здесь диктовать репортаж. Надеюсь, он не будет уничтожен через огонь после лэндинг.
«Шутник, однако…»
– Кофеина нет, – потянула Виктора за рукав Лена, – есть куча бинтов и морфия.
– Морфия? Они тут что, нарики?
– Это же обезболивающее!
– Потрясающе. А кокаина тут нет?
– Однопроцентные кокаиновые капли с адреналином и с трехпроцентным эфедрином? Это у меня сосед по каюте закапывает в нос от гайморита. Может, пойдет как возбуждающее? В бессознательном состоянии ему промывать желудок бесполезно. – И она кивнула на усаженного в кресло пассажирского салона пилота.
По коридору стучали туфли стюардессы. У стюардесс тут туфли тоже на низких каблуках.
– Вот… вот пледы и грелки.
– Хорошо. Обкладывайте. А вы тащите второго.
– Hey, what happened to crew?
[40]
– раздалось над ухом командным тоном.
«Shit happens»
[41]
, – машинально подумал Виктор, но вслух не сказал.
