– Пусть так. Тогда, если не возражаете, перейдем к делу. Вас не удивляло, что вам так мало задавали вопросов об атомном оружии?
– Признаться, несколько удивляло.
– Зря. Во-первых, ваши знания об этом оружии могут быть неполными и даже искажены вашим же государством. Такие знания – большая тайна. Во-вторых, мы должны были знать, что вы собой представляете. Создание атомного оружия потребует очень больших средств, и нужно быть уверенными в том, что вы не посланы к нам, чтобы мы просто истощили силы страны, идя по ложным путям. Скажем прямо, у нас и сейчас нет стопроцентных гарантий, что это не так.
– Я понимаю. Но, товарищ Сталин… Иосиф Виссарионович, без этого оружия Россия не выживет. Его все равно создадут – Германия, США. И безнаказанно применят против нас.
Сталин все-таки взял трубку в руки и открыл лежащую на столе коробку с сигарами, чтобы измельчить табачные листы. Видимо, он все-таки тоже волновался.
– А это мы понимаем. И знаете, что мы решили?
Он выждал паузу. Виктор тоже внимательно слушал.
– Атомную бомбу помогут построить нам немцы.
– Немцы? Сами? В смысле Гитлер или ученые?
– И тот, и другие. Мы их поставим в такое положение, когда они не смогут не сделать бомбы. И поможете в этом деле вы.
– Я? Но каким образом?
– Вы выполните одну нашу миссию. Всего одну. Но должен вас предупредить – обстоятельства этой миссии могут сложиться таким образом, что мы будем вынуждены, во избежание еще больших жертв, допустить вашу потерю.
«Ну вот и пришел счет за красивую жизнь. И это, пожалуй, уже…»
Часть третья
Расшаренная Америка
Для решения этой задачи нам прежде всего требуется изучить механизмы сбора информации, ее обработки, интерпретации различных видов данных, их сознательного и бессознательного анализа и процедур выбора действия при принятии противником решений.
Д.т.н., проф. В. Н. Курочкин, из лекций по некоторым особым приложениям теории кибернетики.
Ленинград, 1956
Глава 1
Кровные узы
– Почему вы думаете, что я соглашусь?
– А вы не спешите. Вы подумайте, – ответил Сталин и неторопливо начал крошить сигарный табак для трубки.
Виктор Сергеевич взглянул в окно, за которым в нежно-синем утреннем небе среди легких обрывков вуали перистых облаков неторопливо купался сверкающий, как елочная игрушка, пассажирский самолет. Он и в самом деле не знал, что ответить. Ну это еще ладно – попасть из нашего времени в тридцать восьмой год, да еще и в такую историю, где победили белые, неожиданно встретить в Кремле, при дворе государя императора, советского вождя с непредсказуемой политической оценкой, – ну, это еще так-сяк. В книгах и фильмах и не такое вычитать можно. Но когда этот вождь, который, как выясняется, и здесь на самом деле рулит и в старом, и в новом смысле, когда этот вождь предлагает дело, по ходу которого страна может смириться с его, Виктора, потерей, – согласитесь, тут сразу и не знаешь, что сказать.
Где-то на Москве-реке загудел невидимый пароход. Сталин закончил набивать трубку, подошел к окну, открыл одну створку, стал возле нее и лишь тогда прикурил. Виктор подумал, что такого ему в истории не попадалось – чтобы Сталин курил в окно.
Предыдущая встреча в Мавзолее была куда более позитивной. Да и вообще, когда видишь исторического деятеля в гробу, хочется думать о нем только хорошее.
Виктор молчал. Первым тишину нарушил Сталин.
– Я навел справки о ваших родителях.
«Пытается шантажировать? А откуда он вообще знать о них может? Мессинг? Вот… Ладно, черт с ним, с Мессингом, он и так чуть не скопытился, зондируя».
– Я не пытался их искать, Иосиф Виссарионович. Меня они не могут знать, да и история здесь другая, так что вместо матери с отцом…
– Ваша мать существует и в этом году пойдет в школу. У нас бесплатные начальные школы, а скоро сделаем бесплатные средние. С ней все хорошо. Ваша бабушка и дед по материнской линии тоже в добром здравии. Правда, дед был осужден за нанесение вреда империи и недавно освободился из мест заключения. Я дал поручение перепроверить дело. В те времена могли поторопиться, мы имеем факты осуждения невиновных. Если выяснится, что ваш дед не был виновен, ему возвратят доброе имя, а семья получит компенсацию за конфискованное имущество. Полагаю, это будет нелишне.
«Задабривает. Уже лучше. Ну а что же будет, если я откажусь?»
– Спасибо, Иосиф Виссарионович…
– Не стоит. У нас в стране нет маленьких людей. Все равнозначащи – и крестьянин, и кузнец, и счетовод, и император… Скажите, а что стало с вашими родителями по материнской линии потом? В вашей реальности?
– Дед погиб на войне, бабушка и мать жили после войны благополучно…
– А скажите мне такую вещь… Что стало с моей семьей? Говорите правду.
– Правду… Один из ваших сыновей, Яков, пошел на фронт, попал в плен, и…
– Говорите. Не надо тянуть.
– Немцы предложили обменять его на фельдмаршала Паулюса. Его взяли в плен под Сталинградом.
– У меня есть сын Яков. Этой зимой у него родилась моя внучка, Галя. Он у вас дослужился до генерала?
– Нет, в войну он был капитаном.
– Капитаном? И его предложили менять на фельдмаршала?
– Да.
– Что с ним потом стало? Говорите как есть. Не лгите.
– Официально – погиб при попытке к бегству.
– Понятно…
Сталин отошел от окна, держа в руках угасающую трубку.
– Но это в нашей реальности, товарищ Сталин. А здесь может произойти по-другому.
– Вы что, хотите, чтобы я сказал Якову – не ходи на войну? Не ходи защищать Россию?
– Нет, просто обстоятельства на войне могут иные быть. Это же случайность.
– Это правильно, что не хотите так сказать. Если такие, как я, будут отговаривать своих детей идти защищать Родину, кто же тогда пойдет ее защищать?
«А все-таки он лучше… некоторых».
– Вы лучше вот что скажите: Василий тоже… будет воевать?
– В авиации. Участвовал в боях, сбил два самолета, дослужился до комдива… Вот с дисциплиной у него… но это, наверное…
– Да. Вы правы. Надо, чтобы с него спрашивали строже. Невзирая на то, кто у кого отец. Вы сказали – случайность. То есть может случиться и так, что погибнут оба?
Виктор промолчал.
– Молчите… У вас и у меня в грядущей войне могут погибнуть близкие люди. Разве мы с вами не должны попытаться спасти их?
– Я пытаюсь понять один момент. В нашей реальности война была завершена обычным вооружением. И я мог бы помочь его создавать, доводить до производства, имея знания, в том числе о будущей технологии. Разбираться со всякими трудностями доводки, ездить на передовую, чтобы проверять в боевых условиях, если вы подумали, что я струсил…
