– Считаешь, Владимир неправ был, когда народ киевский силой к Христу пригнал? – Добрыня недобро прищурился.
– То Киев, а то лесовики, – ответил Сергей Иванович. – Сильного не гнут, его ломают. А мелкого да слабого ломать не надо. Маленькому человеку что требуется? Чтоб не обижали его, чтоб сытно было и спокойно. Смерд – он как муравей. Ты ему приманку покажи сладкую, он сам к тебе придет. И тропу проложит. И другие смерды по той тропе побегут. А вот, если не муравей мне попадется, а волк, тогда другое дело. Волка – только силой. Слабому он глотку вырвет, а к сильному на брюхе приползет.
– А если не приползет?
– Шкуру сниму и на пол брошу. Другим волкам в назидание. Пойдем, Добрыня, перекусим да горло промочим. Чай, готова ушица…
Сначала ели свое, в дорогу взятое. Потом – уху, что сварили новые подданные Духарева. Затем – молочных поросят, добытых гриднями… И всё обильно запивали согласно вкусам: Духарев и Равдаг – пивом. Добрыня и старший над его гридью – местным медом.
Кушали неторопливо, с разговорами степенными, уважительными.
Снаружи было веселее. Там уже мерились силой дружинники Сергея Ивановича и Добрыни. Мерились по-дружески, поскольку все всех знали, а многие и в одном строю когда-то стояли. Но духаревские были – круче. Поскольку набирал их Сергей Иванович именно по этому принципу. В отличие от Добрыни, которому, помимо воинской доблести, важна была и личная преданность. В десятниках у него в личной дружине только поляне ходили. Редко когда – кривич или сиверянин. Да и то если служил Добрыне еще с тех времен, когда они с племянником в Новгороде сидели. Впрочем, общему делу такое отношение не мешало, потому что личная дружина у Добрыни невелика. А в старшей гриди его племянника полян было немного. Меньше, чем хузар. Ядром Владимировой дружины были, как и у его отца, варяги и скандинавы. Природные воины.
В избу вошел Илья. Поклонился. Сначала отцу, потом Добрыне. Духарев указал ему место – слева от себя. И вернулся к прерванному разговору. Расспрашивать названого сына нужным не счел. Если что важное – сам скажет.
Но Илья предпочел есть, а не говорить. Проголодался.
Допили местный мед и привезенное с собой пиво. Добрыня заметно осоловел. Годами он был моложе Духарева, но крепостью на спиртное Сергею Ивановичу уступал. Само собой, и размер имеет значение: Духарев раза в полтора крупнее.
– Приляг, – предложил ему Сергей Иванович, но Добрыня мотнул головой.
– Я лучше – на воздух.
Вышел – и буквально через минуту снаружи раздались голоса. Причем один – точно чужой. Сердитый.
«Это кто ж такой храбрый – с дядькой великого князя спорить?» – заинтересовался Духарев.
И тоже подался во двор.
А во дворе ругались.
Точнее, ругался здоровенный незнакомый мужик саженного роста. А Добрыня глядел сонно. И вид у него был такой, будто размышляет: то ли еще послушать, то ли пора мигнуть гридням, чтоб поставили крикуна в надлежащую позу да и всыпали как следует. Мужик же (явно из смердов) то ли не понимал, с кем говорит, то ли чуял на своей стороне правду, то ли просто оборзел не по чину. Впрочем, он тоже был не один. Чуть в стороне кучковалось еще с полсотни смердов. Причем не пустых – при оружии.
Это что ж выходит? Бунт?
Духарев усилием воли скинул с сознания вызванную пивом и сытостью леность и прислушался к разговору.
Так и есть! Мужик чувствовал себя в своем праве. Кричал, что по последнему уложению обещана им от Киева полная автономия и, следовательно, не надо им никаких дополнительных князей, кроме самого главного.
А Добрыня на это отвечал, что великий князь потому и великий, что сам решает, каким уложениям быть, а каким – уйти в забвение.
Мужик шумно возражал. И начиналось сызнова.
Тем временем терпение Добрыни уже подходило к концу, и Духарев решил вмешаться. Тем более что легко опознал в мужике местного лидера. Если такого удастся привлечь на свою сторону, то с остальными будет проще.
– Погоди, боярин, – попросил он. – Это мой теперь человек. Я с ним и поговорю.
Мужик уставился на Сергея Ивановича. Злобно. И тут же возразил:
– Чего это я твой?
Шмяк!
Один из духаревских отроков поддел мужика древком. Да так ловко, что тот вмиг бухнулся на колени. Попытка встать не удалась, потому что другой отрок ухватил мужика за нечесаные патлы, а третий сунул кинжал под бородищу.
Техника была отработана.
– К воеводе следует обращаться «мой господин» или «отец-воевода», – рявкнули строптивцу в оба уха.
«Группа поддержки» выразила протест. Недовольным бормотанием.
Добрыня взирал на процесс вразумления с явным удовольствием.
«Сверху солнышко печет, а внизу вода течет…» – пришла Духареву на ум строчка.
Всё так и есть. Солнышко. В рубахе – хорошо (бронь Сергей Иванович еще в избе снял), дружинникам в доспехах – труднее. Хотя дело привычное. Но искупаться небось всем хочется. Окунуться с головой в прохладную Десну…
«Может, мост через нее построить?» – подумал Духарев.
Нет, не получится. Это сейчас вода стоит низко, а в половодье точно снесет. Разве что из Византии мастеров заказать… Ладно, на первое время паромом обойдемся.
Опа! А мужик-то – не сдался.
Постоял на коленках чуток, а потом ловко хапнул отрока за руку с кинжалом, убрал лезвие от горла и встал. Несмотря на повисшего на волосах второго отрока.
Шмяк!
Опять – под колени. И опять мужик – в прежней позиции. Только на сей раз приложился оземь куда больнее.
И снова встал. Да как! Двух отроков раскидал в стороны, а копье перехватил, вырвал и направил на Духарева.
Сергей Иванович помрачнел. Не испугался, нет. Даже в своем приличном возрасте, в одной рубахе и без оружия, он этого медведя в два движения мордой в землю сунет. Но – отроки… Расслабились, засранцы! Недооценили смерда. И вместо демонстрации абсолютного превосходства воинов над мужиками получилось наоборот. Вот и «группа поддержки прав аборигенов» пришла в нехорошее движение. Почуяли слабину. Теперь придется преподать урок… Блин! Как бы еще так сделать, чтоб без крови обойтись. Вот уже Равдаг справа от Духарева нарисовался. Рука на мече. На усатой роже – радостно-кровожадная ухмылочка. Стоит Сергею Ивановичу дать знак – и отделит голову строптивца от туловища. С удовольствием. Какой-то вшивый смерд смеет угрожать железом его воеводе! Да он бы уже наглецу башку срубил, кабы не полагал, что Духарев сам желает получить удовольствие.
…И тут мужик сдал назад.
В прямом смысле. Отшагнул и копье опустил. И точно не потому, что испугался.
На заросшей бородищей физиономии не страх, а изумление.
Духарев чуть повернул голову (контролируя все же мужика боковым зрением) и обнаружил слева Илью со свиной лопаткой в руке. Зрелище куда менее грозное, чем изготовившийся убивать Равдаг.
