«Все… а как же еще сорок лет…»
Самострельный болт с хрустом вошел под левую скулу острожанина и вышел из правой щеки, мужик замер с поднятой рукой, выпустил из пальцев топор и, выкашляв прямо на Мишку кровавые брызги вперемешку с обломками зубов, рухнул, придавив телом древко багра вместе с запутавшимся ремнем кистеня.
Несколько мгновений Мишка лежал неподвижно, не веря в спасение, потом заворочался, пытаясь освободить руки. Перекатился, высвободил левую руку, поднялся на четвереньки, попробовал вытащить багор из-под тела острожанина, не вышло, плюнул и вытянул левой рукой кинжал, чтобы обрезать ремень. Не успел – кто-то сильно толкнул его, и Мишка завалился на тело острожанина, а тот вдруг зашевелился и застонал. Толкнул, как тут же выяснилось, еще один острожанин, который, пятясь, от кого-то отбивался.
– М-мать!!! Да сколько ж вас?!!
Мишка поднялся на колени – дальше не пустил держащий за руку ремень – и дважды с остервенелым рычанием ударил пятящегося мужика кинжалом в спину. Раны получились неглубокие, но острожанин выгнулся назад, еще попятился и, запнувшись о тело предыдущего Мишкиного противника, упал. За ним обнаружился еще один мужик в рубахе, но почему-то с мечом в руке. Мишка уже окончательно перестал что-нибудь понимать и просто метнул в него кинжал. Меч, четко выверенным движением, перехватил Мишкино оружие в полете и сшиб его на землю. Тут же раздался голос:
– Совсем очумел? Чего на своих-то?
Голос принадлежал Ефрему – ратнику из десятка Игната. Понять, откуда здесь десяток Игната и почему Ефрем без доспеха, стало для Мишки уж и вовсе непосильной задачей, он расслабленно опустился на пятки, не обращая внимания на корчащиеся рядом с ним окровавленные тела.
– Эй, парень, ты цел? – Ефрем было наклонился к Мишке, потом отвлекся и двумя короткими ударами меча добил острожан. – Слышишь меня? Встать можешь?
– Могу… – Мишка подергал правой рукой. – Дядька Ефрем, помоги кистень вытащить – придавило.
– Придавило его… – Ефрем сдвинул покойника, дернул за ремень кистеня и вытащил из-под тела багор. – Э-э, вояка! На детскую уловку попался, кто же кистенем поперек палки бьет? Но не растерялся, молодец, будь ты ратником, двоих на тебя засчитали бы, я бы подтвердил… нет, одного, но все равно молодец. Давай-ка поднимайся, все уже – ни один не ушел.
Мишка утвердился на ногах, проводил глазами потерявшего к нему интерес Ефрема и зацепился взглядом за ратников, извлекающих из-под телеги тела женщины и отрока. Отроком оказался Зосима, он был без сознания, но сжимал в правой руке засапожник, а женщина мертва – весь правый бок ее был залит кровью, а одежда висела клочьями, видимо, Зосима, даже придавленный многопудовым телом, умудрился несколько раз всадить в бабу клинок. Один из ратников плеснул отроку в лицо из фляги, Зосима со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы и засучил ногами.
– Тихо, тихо, парень, все уже, все, глаза-то открой, открой глаза, говорю! Не может опомниться… как его не раздавило-то? Под такой-то бабищей, да еще колесом наехало. Плесни-ка еще… нет, надо отлежаться дать… ну-ка, взяли!
Мишка подобрал кинжал, щит, самострел, оправил на себе доспех и амуницию и принялся искать, чем подвязать подметку сапога, отвалившуюся уже почти до середины ступни, – почему-то казалось, что это сейчас самое важное.
Из лесной темноты вдруг выдвинулся человеческий силуэт, Мишка дернул с плеча самострел, но это оказался Варлам – сильно хромающий и держащий в руках седло. Подойдя к телеге, он бухнул свою ношу на задок и затоптался рядом, явно не зная, что делать дальше, на Зосиму, которого уводили под руки, он даже не взглянул, может быть, не узнал со спины, зато Мишку опознал сразу.
– Меня конь в лес унес… – как-то неуверенно произнес Варлам, видимо, здорово перепугался в ночном лесу, потом спохватился, что оправдывается перед подчиненным, и заорал: – Ты где был? Мы тут воюем…
– Заткнись, урод!
Мишка, сам от себя того не ожидая – только что был весь как ватный, – подскочил к Варламу и, рванув его за плечо, пихнул к трупам острожан.
– Вот где я был! А ты? Один Зосима за весь десяток воюет!
Варлам попытался вырваться, но от второго толчка не удержался на ногах и сел прямо на покойника.
– Хоть бы спросил, что с ребятами! – попрекнул Мишка уже более спокойно. – Конь его унес… говнюк!
– Эй, петухи! А ну уймитесь! – прикрикнул на ребят кто-то из ратников. – Нашли время!
Мишка оглянулся посмотреть, кто это, но тут его толкнул мордой Зверь.
– Пришел. – Мишка стащил с руки рукавицу и ласково огладил коня. – Хороший мой, не зацепило тебя? Погоди, у меня тут сухари в суме были…
Пока Зверь смачно хрустел сухарем и звенел удилами, гоняя на языке крошки, Мишка оправил сбрую и поднялся в седло. Порванный сапог зацепился подметкой и никак не лез в стремя. Варлам в это время сполз с трупа, но на ноги подниматься не стал, а сидел на земле, держась за ушибленную ногу и шмыгая носом. Вид у него был совершенно несчастный, но у Мишки он не вызывал ни жалости, ни сочувствия.
«Ну и кадра вы выдвинули в урядники, сэр… хотя, с другой стороны, а кого тогда было выдвигать? Ничего, как сказал в одном фильме актер Чирков: «Я тебя выдвинул, я тебя и задвину!»
– Урядники! Ко мне! – раздался крик Дмитрия. – Доложить о потерях!
Сидел Дмитрий на чужом коне, бармица с одной стороны у него была отодрана от шлема и висела неопрятным лоскутом, а из прорехи торчал порванный подшлемник, в руке старшина держал топор – видимо, трофей.
«Тоже багром зацепили… крови, кажется, нет, обошлось, слава богу».
– Вставай, угребище! – обратился Мишка к Варламу. – Что старшине докладывать будешь, урядник драный?
Варлам, являя собой всему миру образчик черной меланхолии, с горестным вздохом поднялся и, все так же сильно хромая, поплелся на доклад к старшине. Мишка тоже уже было собрался туда же, но услышал среди общего монотонного шума голос Лавра:
– Демьян! Демья-ан!.. Демушка, сынок! Цел?
Мишка глянул на Лавра, бывшего, так же как и весь десяток Игната, без доспеха, но при оружии и быстрым шагом идущего к найденному сыну, и почувствовал, что его начинает колотить истерический смех. И дело было не только в «отходняке» после только что минувшей смертельной опасности – на плече Лавр нес весла! Аж три штуки!
– Ха-ха-ха… он что… ха-ха-ха… в телеге грести собирается? Ха-ха-ха!
Мишку трясло в седле так, что даже Зверь повернул голову, кося на всадника глазом. Заходясь истерическим смехом, Мишка попытался утереть тыльной стороной ладони выступившие на глазах слезы – кольчужное покрытие латной рукавицы с мерзким звуком скребануло по полумаске шлема, и это немного отрезвило.
«А ну-ка успокойтесь, сэр! Хватит ржать!»
Мишка несколько раз ударил себя кулаком по колену, закусил губу и, забравшись непослушной рукой в переметную суму, выловил оттуда баклажку с водой. Плеснул себе в лицо и в качестве заключительной процедуры успокоения, длинно и заковыристо выматерился.
