– Америка, Китай, Япония.
– Бразилия, Великобритания, Турция… то бишь Османский Халифат, Арабские режимы.
– Кроме этого нужно посмотреть частные фирмы, замеченные в разработке оружия или якобы занятые исследованием «новых актуальных мер воздействия на природу». Горюнов докладывал о визите в концерн «ОЭ», где испытали «Неуязвимого».
– И он же со своим начальником был на испытаниях слим-модулятора на тройном Кеплере.
– Вот-вот, такие фирмы особо опасны тем, что никому не подчиняются, не отчитываются и вполне способны создать какую-нибудь пакость. Вполне возможно, одна из них и разработала пси-генератор, программирующий нужных Вирусу специалистов.
– Проверю. Тут прорисовалась новая фигура – Хасим Хасид, полковник Погранслужбы Османского Халифата, командир отряда «Укры». Его отец – Хабир Хасид, акционер датского концерна «Оденс Эвентирпас», вторая фигура там после президента. Хасим ищет контакты с Ярославой Тихоновой, встречался с Русланом.
– Чего он хочет?
– Пока непонятно.
– Возьми на заметку.
Грымов умчался по делам, а Воеводин принялся изучать личные дела сотрудников, надеясь определить «слабое звено» – тех, кто мог поддаться искушению и начать работать на Вирус добровольно. Надо было максимально обезопасить структуру контрразведки от проникновения в неё агентов Знающих-Дорогу, так как речь шла не просто о провале какой-то единичной операции и даже не о безопасности России, речь шла о существовании человечества в целом… вместе со всей Вселенной.
Однако потрудиться спокойно удалось всего чуть больше часа.
Потом позвонил начальник базы «Сокол-14» на Умбриэле и доложил, что вернулся «Ра».
– То есть как это – вернулся? – не поверил Воеводин.
– Только что сел без вызова в режиме «инкогнито». Мы задействовали экстренное «мыло», ждём вас.
«Мыло» на жаргоне космолётчиков означало карантин, и возвращавшиеся из дальних космических рейсов корабли всегда проходили эту процедуру.
– Лечу.
Воеводин хватанул холодной минералки, не чувствуя её вкуса, активировал «спрут». Грымов отыскался через полминуты:
– Лечу на Умбриэль.
– Вечно ты меня опережаешь, – проворчал начавший успокаиваться Воеводин. – Постарел я, что ли?
– Да, старость не радость, – посочувствовал подполковник.
– Я ещё многим пацанам вроде тебя фору дам, – почти обиделся командир «Сокола».
– Так я ж не спорю. – В тоне помощника проскользнули привычные для него саркастически-уважительные нотки. Воеводин знал его характер давно и ценил за умение пошутить в нужный момент.
– Ладно, я тебе ещё это припомню. Хорошо, если ты и Вирус опережаешь по части новостей.
Через несколько минут они встретились в отсеке метро базы и, не заходя к Бильжо, двинулись в транспортный терминал.
Громада «Ра», неколебимо устойчивая и могучая, несущая в себе мощь и силу, способную преодолевать бездны космоса, высилась в ангаре конусовидной металлической горой, внушая уважение и трепет.
Вокруг неё хлопотали киб-карантинщики, облизывая корпус корабля, кланялись гибкими шеями «журавли» видеоконтроля и «гуси» интравизоров.
Людей в отсеке насчитывалось всего двое, да и те стояли у люка под прозрачным колпаком индивидуального защитного бокса, наблюдая за вознёй автоматов: Сэм Бильжо и оператор карантин-контроля Пауль Шеффилд. Оба оглянулись, когда в ангаре рявкнула сирена и за их спинами над люком зажёгся красный транспарант: «Вход воспрещён! Ведутся защитно-профилактические работы!»
– Одну минуту, Степан, – послышался в наушнике рации голос начальника базы, – они заканчивают.
– Мы в «кокосах».
– Всё равно лучше не надо, потерпите. Не думаю, что спейсер приволок на себе какой-нибудь галактический вирус, но лучше перестраховаться. Мы тоже ждём.
– Хорошо, перестраховщик, – проворчал Воеводин.
Их пропустили в ангар спустя семь минут.
«Журавли» и «гуси» устройств контроля освободили подъезды к кораблю, многолапые механизмы карантин-анализаторов перестали елозить по его корпусу, убрались в свои стойла.
Первым по опустившемуся пандусу под кормой корабля сошёл на пол ангара невозмутимый Рудольф Маккена в белоснежном лётном унике. Поздоровался с ожидавшими его мужчинами.
За ним гурьбой высыпал экипаж. Последней из корабля вышла Роза Линдсей, бледная, но спокойная.
Воеводин глянул на сына, ответившего ему нарочито независимым взглядом. Маккена заметил их переглядку, сказал флегматично:
– Артур наш человек.
Воеводин кивнул, не выражая никаких чувств, хотя ему было приятно.
Артур понял, что говорят о нём, на его щёки легла краска, но он постарался сохранить хладнокровный вид.
Вперёд вышел всклокоченный Шапиро, перебиравший в руках «шпильки» флэш-накопителей.
– Я тут кое-что прикинул…
– Здравствуй, Всеволод, – сказал Воеводин.
– Привет. – Шапиро рассовал цветные флэшки по карманам. – Я был прав: по Омеге бежит сферическая ударная волна деформации вакуума. Звёзды, планеты, облака пыли – всё распадается практически на ноль.
– Что значит – на ноль?
– Мы успели получить кое-какие замеры. – Шапиро бросил недовольный взгляд на Маккену. – Да он больше не рискнул сунуться туда.
– Правильно сделал. Так что такое – на ноль?
– Не остаётся ничего! Ни излучений, ни полей! Понимаешь? Будто в чёрную дыру всё проваливается.
– Так, может, там и в самом деле растёт чёрная дыра?
Физик поморщился.
– Что зря языки чесать? Нет там никакой чёрной дыры! Если бы она была, мы бы зафиксировали возрастающую гравитацию. Зато там родилась другая дыра – многомерная. По данным зондов, которые мы запустили, можно судить, что внутри сферы раздувания образуется стомерный континуум. Впрочем, я не уверен, что рост мерности на этом остановится.
– Любопытно.
– Любопытно?! – Шапиро дёрнул себя за вихор. – Феноменально! Мы стали свидетелями рождения очага парадоксальной калабияу-физики! Это ещё не иная Вселенная, но уже её зародыш, так сказать.
Воеводин, Грымов и Бильжо обменялись взглядами.
– Это… опасно?
– Это грандиозно! Хотя с другой стороны – да, опасно. Но до Солнца ударная волна будет идти полторы тысячи лет, если не ускорится, так что время подготовиться у нас есть.
– Если не ускорится? Значит, есть предпосылки?
– Ещё какие! Но! – Шапиро торжествующе поднял указательный палец. – Я знаю, как с этим можно справиться!
В ангаре стало тихо.
