– Ты это всерьез? – спросила она, глядя снизу вверх на его квадратный подбородок.
Он посмотрел на нее. Его черные глаза сейчас больше походили на блестящие жемчужины, чем на камни.
– Что именно?
Может, как-нибудь уйти от ответа? Ляля до сих пор боялась показать ему, как она жаждет его одобрения. Не из страха перед тем, что он сделает, а из страха перед тем, чего он не сделает. Она не могла так сразу доверить ему свои чувства, это требовало времени. Но Ляля наконец-то поверила в себя. Теперь она знала, что, что бы ни сделал отец в ответ на ее слова, она это переживет. И, возможно, даже сумеет неплохо жить дальше.
– Насчет того, что я замечательная, – сказала она наконец. – Ты действительно так думаешь?
– Одна из самых замечательных женщин, кого я знаю, – сказал он и грустно посмотрел куда-то за деревья. – Я слишком редко об этом говорю, да?
– Э-э… вообще-то хватило бы одного клыка, чтобы сосчитать, сколько раз ты мне об этом говорил.
Он хмыкнул, но не улыбнулся.
– Наверное, мне всегда казалось, что ты и так это знаешь.
Ляля высвободилась из его объятий. Момент нежности развеялся, как волшебные чары.
– Откуда же мне было это знать?
Руки у нее затряслись. Она достала таблетку с железом и проглотила ее, не запивая. Таблетка застряла у нее комом в горле, как и все, что ей хотелось высказать, но она не могла.
– Пап…
Ляля снова сглотнула. «По кусочку, по глоточку…»
– Мы с тобой общаемся по спутниковой связи. Ты живешь на яхте и разговариваешь с блютузом. Ты больше гордишься своим загаром, чем своей семьей. Мои животные боятся тебя до безумия!
Она заставила себя смотреть ему в лицо. Он разглядывал носки своих начищенных черных туфель.
– Может, дело в том, что я не ем мяса, или в том, что я встречаюсь с Вульфом, или в том, что я согласна с дядей Владом – нашему дому не помешает немного ярких красок. Но как бы то ни было я…
– Дело в твоей матери! – рявкнул он, оскалив клыки.
«Что-что?»
– Лаура, – сказал он, назвав тем именем, которое дала ей мать, – знаешь ли ты, как сильно на нее похожа?
Ляля в негодовании продемонстрировала ему свои клыки, пытаясь доказать обратное. И тут же об этом пожалела.
– Ты такая же пламенная, как она. Ты – единственная, кто осмеливается бросать мне вызов так же, как она. Единственная в мире. Ты заставляешь меня сомневаться в том, во что я верю. Ты пытаешься заставить мир перестать быть черно-белым и всюду добавляешь… розового.
– И что в этом плохого?
– Цвет непредсказуем, – сказал он так, словно сознавался в чем-то еще.
– Как смерть нормала? – догадалась Ляля.
Он кивнул.
– Как боль от потери того, кого любишь, из-за того, чего тебе никогда не понять.
Ляля поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.
– Ну, меня-то ты не потеряешь!
– Боюсь, уже потерял, – ответил он, и глаза у него увлажнились.
Ляля шутливо цапнула его клыками за руку.
– Ну да, мы с тобой за тысячу пятьсот девяносто девять лет так и не смогли договориться! Что ж поделаешь. Все исправимо!
Отец рассмеялся со слезами на глазах и привлек ее к себе.
– Ты замечательная!
И они, держась за руки, переступили порог школы Монстр и присоединились к остальным. Как будто обычные папа с дочкой. Это было упырственно!
Благодарность
Хочу выразить самую высоковольтную признательность своему редактору, Эрин Штейн. Оказывается, она кузина Фрэнки! Как это «какой Фрэнки»? Фрэнки Штейн! Вы не знаете, что такое «кузина»? Кузина – это двоюродная сестра или троюродная… Ладно, забейте! Твой талант и энтузиазм заряжают меня энергией!
ХХХХХХ Лизи
Глава 13
Медленно, но мертво
КЛЕО: Гуль, а чего тебя не было на собрании? У нас появилась новая ЛОТС!
ГУЛИЯ: Пропустила. Миссис Горгон прислала работу.
КЛЕО: Ыыыыыыы.
Пока Фрэнки Штейн убеждала ЛОТСов ничего не бояться, Гулия Элпс затеяла свой собственный мятеж, куда более тихий и скромный. Она откинула прядь длинных голубых волос, упавшую на узкие очки в белой оправе, и принялась набивать новую эсэмэску родителям, умоляя их отпустить ее на НекроКон: первый в мире конвент поклонников зомби! Если верить сайту конвента, в свободной продаже оставалось всего двадцать билетов. Непонятно, как такое возможно, если до кона еще почти целый год? Тем не менее, обратный отсчет побуждал фэнов торопиться, пока билеты еще не распроданы. Но что прикажете делать настоящим зомби?
Как и все прочие ЛОТСы, Гулия вела двойную жизнь. В школе Мерстон ей приходилось быть Юлией Фелпс. Но юная дочь живых мертвецов не возражала. В конце концов, двойная жизнь лучше, чем никакая.
Главная Гулина проблема была в том, что она не поспевала за темпом жизни нормалов. Сама она была больше похожа на черепаху, чем на зайца. У нее уходила пара часов только на то, чтобы добраться из дома до школы – а ведь она не-жила всего в нескольких кварталах от школы! А говорила она та-а-а-а-ак ме-е-е-е-е-едленно, что ее слова были больше похожи на сто-о-о-о-он.
Но при этом, как это ни смешно, Гуля, несмотря на всю свою тормознутость, была ужасно умной. Ее медлительность давала ей возможность спокойно собирать сведения, анализировать их и заранее продумывать, как лучше всего поступить. Гулия была лучшей ученицей в своем классе, и родители всерьез рассчитывали, что она окончит школу с отличием.
Взамен она не просила у них ничего особенного: только новые выпуски «Стремительного мертвеца», романа в картинках (ну да, комикса, если хотите!), – и билет на НекроКон. Билетов тем временем осталось всего одиннадцать! Гулия попыталась печатать быстрее.
ГУЛИЯ: Пап, комиксы – это вовсе не профанация! Какая же это профанация, когда зомби там главный герой?
ПАПА ЭЛПС: Ты такая медлительная, тебе нельзя попадать в толпу. Тебя затопчут.
ГУЛИЯ: И что теперь? Вы лишите свою единственную дочь шанса повидать мир и познать самое себя?
ГУЛИЯ: Научиться чему-то новому, и…
ПАПА ЭЛПС: Мы подумаем…
Осталось всего семь билетов. «Ах! Думайте, думайте быстрее!»
Чтобы хоть чем-то отвлечься, Гулия потратила следующие девять минут, чтобы снять туфли на платформе – она побила свой собственный рекорд! – а потом уселась в эргономичное рабочее кресло и углубилась в последние перипетии романа в эсэмэсках «Бек – лучше, чем когда-либо!». Может, эта нормальская драма сумеет ее отвлечь… Гулия, щурясь сквозь очки, читала великое произведение Хэйли, последнее продолжение которого растянулось на три с лишним экрана.
