– А что он сказал-то? – спросила Ляля.
– У него спроси, – буркнула Клодин. – Он же к тебе идет, а не ко мне.
– Прямо так и сказал? – удивилась Ляля – При ребятах?
– Ой, нет, конечно! – ответила Клодин. – Он сказал, что ему надо спортивную форму из машины забрать. Но мы-то знаем, что это значит!
Ляля бросила Клодин свои ключи с брелоком «Vegan Princess», и та поймала их, как букет.
– Только кондиционер включить не вздумайте! – крикнула она, когда остальные девочки наперегонки бросились к джипу.
Ляля наконец-то осталась одна. Она прислонилась к капоту машины Клода и улыбнулась. «Ну вот, я и дождалась своего поцелуя!»
– Как тебе моя новая печка? – спросила Ляля у приближающегося Клода, поглаживая разогревшийся на солнце капот.
Клод недовольно нахмурил свои густые брови.
– А чем старая была плоха?
– Ну, так ведь теперь же я греюсь об тебя! – сказала Ляля, отлепившись от капота и прильнув к его широкой, жаркой груди.
Клод, как обычно, оглянулся через плечо – не видит ли кто? – и только потом наклонился к ней.
– Ты меня так стесняешься? – спросила Ляля, отстраняясь от его грубой спортивной майки. Она подняла свои темные глаза, встретилась с ним взглядом. У Клода глаза были желтее, чем у Клодин, – они горели, как два янтаря.
– Нет, конечно! – сказал он, взъерошив свой зеленый ирокез.
– Так почему ты не можешь на людях обращаться со мной так же, как наедине? – спросила она. – Я не Мелоди Карвер, я Джекила-и-Хайда не заказывала! Пора бы продемонстрировать твоим приятелям, что ты интересуешься не только тем, чтобы пинать мячик!
– Ну, мы его не столько пинаем, сколько таскаем и бросаем…
– А то я не знаю! – ответила Ляля. – Я вот другого понять не могу: почему вы играете так грубо? Неужели вам это нравится?
Он прижал палец к ее губам.
– Хватит, а? У меня через три минуты тренировка. Тебе действительно хочется поговорить о футболе?
Ляля прикусила его левым клыком.
– Не-ет…
– Это хорошо. А то я тебе кое-что принес… – сказал Клод и полез в рюкзак.
– Ой, что там? Да не надо…
Он достал что-то прямоугольное, завернутое в фольгу.
Ляля попятилась.
– Нет-нет, только не плоды твоих кулинарных экспериментов! Тот соленый пудинг был…
– Да ты открой, посмотри! – перебил ее Клод.
Ляля содрала фольгу. Внутри оказалось фото в рамочке: Клод в темно-синем кресле с высокой спинкой, возле пылающего камина. Он сосредоточенно склонился над шахматной доской, упираясь руками в колени. Белая королева висела в воздухе, сантиметрах в пятнадцати над доской.
– Это девять месяцев тому назад. В отеле «Логово». Помнишь? – застенчиво спросил он.
– Еще бы! Это был мой выигрышный ход! – Ляля исполнила победный танец. – Я тебя сделала, как щенка!
– Это было вроде как наше первое свидание, – сказал Клод, не обращая внимания на подколку. Он и так опаздывал на тренировку. – Я знаю, что тебя не видно на фотках, но я подумал – вдруг тебе все-таки приятно будет ее получить? Можешь смотреть на нее во время полнолуния, когда меня не будет рядом…
В ветвях кленов за спиной весело чирикали птицы. Ляля прижалась щекой к груди Клода, прислушиваясь, как колотится его сердце.
– Упырственно!
Клод покрутил головой, словно разминая шею, и буркнул:
– Я с тобой просто зверею от счастья!
Ляля прижала к груди фотографию, а потом и самого Клода. Он ухмыльнулся и взял ее за подбородок, как раз когда из ее джипа загремела песня Рианны. Но Ляля все равно его поцеловала. Ей наконец-то сделалось тепло.
Би-ип! Би-ип!
– Поехали, а? – крикнула Клодин, высунув голову в окно.
– Сидеть! – скомандовала Ляля.
Клод открыл багажник своей машины, бросил туда школьный рюкзак и достал черную спортивную сумку «Adidas».
– Да ладно. Все равно мне на тренировку.
Ляля с улыбкой кивнула. Он поспешно поцеловал ее на прощание и рванул в сторону стадиона.
– Ну что, кто готов оттянуться «On the Floor»? – спросила Ляля, запрыгивая на водительское сиденье и врубая Дженнифер Лопес.
– Ур-ра-а! – раздалось из открытых окон машины.
– Клод сделался гораздо приятнее с тех пор, как вы с ним встречаетесь, – заметила Клодин.
Ляля просияла.
– Да? Почему?
– Потому что его теперь никогда нет дома! – ухмыльнулась ее подружка.
С заднего сиденья донесся дружный хохот. Из кондиционера несло холодом, и все же Ляле было тепло-тепло, как в кашемировой шали.
Стоило свернуть на Рэдклиф-вэй, как в Лялином айфоне сработала еженедельная напоминалка.
– Держись! – крикнула она и вдавила педаль. Клодин впечаталась в сиденье Клео, Лагги упала на центральную консоль, зеленые ноги Фрэнки взлетели вверх, нечаянно продемонстрировав девочкам ее полосатые мальчишеские трусики.
Джип, взвизгнув тормозами, остановился под раскидистыми кленами напротив Лялиного дома. Ляля выскочила из машины и кинулась ко входу в викторианский особняк, не трудясь объяснять, куда она так торопится. Была среда, без четверти четыре, и в телефоне сработала напоминалка. Ее подруги отлично знали, куда она спешит.
В коридоре, с его обитыми бархатом стенами и черными мраморными полами, с редкими озерцами тусклого света, всем гостям требовалось время, чтобы начать что-то видеть. Но Лялины глаза мгновенно приспособились к скудному освещению. На пороге ее встретил аромат дров, пылающих в камине.
Она услышала приближающийся мелкий цокот – словно мышка бежит на каблучках – и пронзительный писк: «И-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и!»
– Дивный Граф! – проворковала Ляля, подставляя руку как насест. Летучий мыш размером с кулак взмахнул крыльями и вцепился когтями в ее браслеты. Розовый бантик, который Ляля повязала Графу на шею утром, все еще был на нем. Но золотую пыльцу, которой она посыпала ему крылышки, он ухитрился счистить. Мальчишки неисправимы!
– Я знаю, ты хочешь кушать, но меня папочка ждет! – сказала Ляля мышу.
– И-и-и-и-и-и-и-и-и-и! – ответил мыш и полетел наверх, в ее комнату. Ему было девять лет, но он до сих пор боялся мистера Д.
Ляля бросила свою микрофибровую сумочку цвета фуксии на черную с золотом бархатную скамью и побежала по коридору, увешанному портретами многих поколений вампиров, осовремененными с помощью глянцевых рамок. Из-за этого коридор больше напоминал знаменитый ресторан «Sardi’s» в Нью-Йорке, увешанный шаржами звезд, чем фамильную галерею старинного рода. Впрочем, мистера Д нельзя было назвать любителем старины. Он стремился, чтобы его дом выглядел, как волосы Ляли: блестящим, темным и роскошным.
