— Мертв.
— Психолог сам был закодирован, — удрученно покачал головой Глеб.
— Мда, не получилось разговора… Ладно, сливаем информацию из компа и уходим.
— Я бы не стал возиться с копированием. Лучше забрать диск целиком.
— Действуй, — согласился Белогор, — а я пока в бумагах пошарю…
Но толком обыск провести им не дали. С улицы донесся приглушенный вой милицейской сирены и стих где–то возле дома.
— Кажется, это по наши души, — констатировал волхв. — Как там у тебя? Закончил?
— Все в порядке. Можем идти.
Они выскользнули на лестничную площадку и услышали, как внизу лязгнула дверь подъезда.
— Пошли через чердак! — Белогор бесшумными скачками ринулся вверх по лестнице.
Замок на люке Пустельга вскрыл играючи какой–то проволочкой. Пробравшись в соседний подъезд, «перуновцы» спокойно вышли на улицу. У первого подъезда перемигивались сразу две патрульные машины. Их водители топтались под фонарем, покуривая и переговариваясь вполголоса.
Стас и Глеб также спокойно подошли к своему «Гольфу» и беспрепятственно покинули ставший негостеприимным двор.
* * *
— Владимир Генрихович, — секретарша осторожно заглянула в кабинет, погруженный в полумрак.
Директор сидел не за рабочим столом, а в «зоне отдыха» под фикусом. Перед ним на стеклянной столешнице журнального столика стоял раскрытый ноутбук с торчащей антенной спутниковой связи.
— Что там, Зоя?
— К вам Сытин…
— Пусть зайдет.
Начальник оперативной группы, тяжело ступая походкой усталого человека, приблизился к шефу. Уставившись в пространство между фикусом и стеной, он выдохнул:
— Плохие новости, господин Энгельс.
— Догадываюсь по твоему виду, — бросил тот, доставая чаруту из любимого портсигара.
— Операция провалилась…
— Почему?
— Такое впечатление, нас там ждали.
— То есть ты хочешь сказать, что их предупредили?
— Не знаю… Но группа попала в настоящую засаду. Охрана объекта применила огнестрельное оружие! Вырвался только один боец…
— Где он?
— Ждет за дверью.
— Предусмотрительный ты, Семен Денисович, — холодно усмехнулся Энгельс и махнул рукой с сигаретой. — Зови.
В кабинет вошел, четко печатая шаг, здоровенный парень в пятнистом комбезе и берцах.
— Рядовой Ворошилов по вашему приказанию прибыл, господин директор! — отрапортовал он и замер по стойке «смирно».
— Надо же — Ворошилов? — хохотнул Энгельс. — Может, тебя еще и Климом зовут?
— Так точно!
— Ну и ну!.. Ладно, рассказывай, что у вас произошло?
— Попали в засаду, господин директор. Укрылись в здании бывшего ресторана. Нас окружили и предложили сдаться. Командир приказал мне уходить, пока остальная группа попробует прорваться.
— То есть ты не видел, что случилось с остальными?
— Никак нет, господин директор. Я выполнял приказ командира… Когда уже укрылся в парке, слышал два выстрела. По звуку — помповики.
— Ясно… — Энгельс поднялся и зашагал по кабинету. — Можешь идти, Клим Ворошилов. А ты, Семен Денисович, немедленно разыщи мне этого забулдыгу Раскова!
— Но ведь вы его сами отпустили на двое суток, Владимир Генрихович, — развел руками Сытин. — И я понятия не имею…
— Меня не волнуют твои понятия! — внезапно сорвался на крик директор. — Вынь мне его хоть из–под земли!
Начальник опергруппы двинулся было к выходу, но снова замялся в нерешительности.
— Что еще? — резко развернулся к нему Энгельс.
— Вторая новость, Владимир Генрихович…
— Тоже плохая?
— Да… Наш человек из МУРа сообщил, пару часов назад нашли труп Стерха… Стершина Альберта Петровича…
Директор остановился так внезапно, будто налетел на стену.
— Где? Кто?
— В его собственной квартире на 13–й парковой. Смерть наступила в результате удушья. Следов удушения нет, но… он был прикручен скотчем к креслу. Похоже, самоликвидация?..
— Черт возьми, Сытин! Когда же ты научишься докладывать новости в порядке их значения?! — Энгельс в сердцах швырнул окурок чаруты в кадку с фикусом. — Ты хоть понимаешь, что это значит?
— Понимаю. Мы потеряли одного из наших агентов…
— А вот хрен тебе! Убийство Стерха означает, что нашего «крота» в «Юности» вычислили и выпотрошили. Стершина допросили, и еще неизвестно, что он успел выболтать, пока не загнулся. Немедленно посылай к нему на квартиру своих «псов»! Пускай заберут все его бумаги и компьютер… Кстати, а кто вызвал туда милицию?
— Какая–то девчонка из эскорта… — пожал плечами начальник опергруппы.
— Найти и допросить! Она наверняка видела, кто приходил к Стерху.
— Сделаем, Владимир Генрихович, будьте покойны!
— Да уж, мне теперь одно и осталось, что покойников стать! С такими помощничками…
— Вот только на квартиру сегодня лучше не соваться, — осторожно добавил Сытин, — там, поди, еще полно ментов.
— Я что–то не пойму, Семен Денисович, — угрожающе поинтересовался директор, — ты опер или лох привокзальный? Я что, за тебя должен решать, как действовать?
Сытин благоразумно промолчал на этот пассаж и счел за лучшее побыстрее ретироваться, а Энгельс вынул новую сигарету, потом открыл бар, замаскированный цифровой репродукцией Шишкина «Утро в сосновом бору», плеснул себе в бокал на два пальца коллекционного «Курвуазье» и снова уселся за ноутбук.
Прихлебывая густую ароматную жидкость и глубоко затягиваясь чарутой, директор ГПИ какое–то время бесцельно рыскал по Интернет–блогам, пока в углу экрана не замерцала иконка вызова скайп–связи. Энгельс ткнул в нее курсором, всплыло диалоговое окно, но видеоизображение собеседника не появилось.
— Директор санатория «Лапшинка». Слушаю, — настороженно произнес Энгельс.
— Приветствую, Владимир Генрихович, — раздался искаженный скремблером голос. — До меня дошли слухи, что у вас какие–то проблемы? Надеюсь, не фатальные?
— Ни в коем случае, Алексей Михайлович, — узнал его Энгельс. — Работы по всем проектам идут по графику. Мы даже могли бы ускорить основное направление, но тут нам действительно мешают…
— Кто же?
— Есть некий научный центр. В известной степени, они — наши конкуренты.
— Вы имеете в виду центр «Юность мира»?
— Именно. Они располагают значительным научным потенциалом, который бы очень пригодился нам. Однако все наши попытки…
