Алджернон Суинберн остановил фургон перед лавкой торговца птицей и передал поводья Рубильнику. Он спрыгнул и достал мешок, лежавший сзади: в нем была мертвая гусыня, не выдержавшая испытаний в каминной трубе.
— Можешь почистить инструмент завтра, — заплетающимся языком произнес Снид с не характерным для него порывом великодушия. Он щелкнул языком, тряхнул поводьями, и фургон тронулся с места.
Но Суинберн нимало не расстроился, что ему придется выбираться отсюда своим ходом. Сейчас у него было другое дело.
Он вошел в лавку.
— Добрый вечер, мистер Джамбори, — поприветствовал он владельца, высокого жирного мужчину с тремя подбородками.
— Привет, сынок. Ну что, сильно она хлопала крыльями? Да ты черный, как смола!
— Да, сэр. Она нам очень помогла!
— Ну, теперь уж у нее не товарный вид. Давай ощипай ее.
Суинберн кивнул и вышел в маленький дворик за лавкой. Там он сел на табуретку, вытащил гусыню и стал выдергивать почерневшие перья.
Дождь лил не переставая. Ощипанные гусиные перья быстро превращались в грязное месиво у его ног.
Суинберн дрожал от холода и истощения, пальцы слушались плохо, мысли в голове путались.
Только через час Суинберн принес хозяину лавки розовую тушку.
— Молодец! — похвалил тот. — Есть хочешь?
— Умираю от голода! — признался Суинберн.
— Будешь молоко и хлеб с жиром?
Поэту, привыкшему обедать в лучших лондонских ресторанах, показалось, что речь идет о пище богов.
— О! Конечно! Спасибо, — выдохнул он.
Через какое-то время, когда Суинберн, сытый и в отличном настроении, пробирался через толпу на Коммершиал-роуд, его окликнули с другой стороны улицы. Он посмотрел туда и увидел маленького оборванца в пальтишке, шляпе и неуклюжих башмаках. Это был Вилли Корниш, член Лиги трубочистов.
— Привет, Морковка! — крикнул Вилли, переходя улицу. — Работал?
— А то! В Уайтчепеле.
Вилли понизил голос и наклонился поближе, слегка вытаращив голубые глаза.
— Слышал про кладбище на Сквирел-хилл?
— Нет, а чего там?
— Гробокопатели!
— Кто?
— Гробокопатели! Они выкапывают мертвяков на Сквирел-хилл. Хочешь сбегать туда? Может, застукаем их на месте.
Суинберн задумался. Он устал, как собака, чтобы еще куда-то тащиться. С другой стороны, Сквирел-хилл недалеко, и, раз уж он ввязался в это приключение, чтобы помочь Ричарду Бёртону, нужно постараться получить как можно больше новых впечатлений, увидеть грубые и кровавые картины настоящей жизни, которые дадут импульс его поэтическому воображению. Люди раскапывают трупы. Зачем? Надо узнать эту страшную правду!
Он кивнул.
— Пошли!
— А не дрейфишь? — спросил Вилли. В самом деле было уже темно и почти все трубочисты, боясь вервольфов, разбегались по домам.
— Ну вот еще! — храбро ответил поэт.
Они побежали сквозь дождь, причем Суинберн заметно отставал от своего юного товарища. Вилли то и дело возбужденно подскакивал и строил отчаянные планы, как изловить гробокопателей. В этих планах фигурировали ямы-ловушки, сети, наручники, глазные повязки, а заканчивалось все виселицей с болтавшимися на ней телами.
— Ты кровожадный маленький монстр, Вилли Корниш, — пошутил поэт, — а твои планы замечательны, но совершенно невыполнимы. Давай-ка сегодня ограничимся рекогносцировкой.
— Реко… чем? — удивился мальчик.
— Рекогносцировкой. То есть мы посмотрим, там ли эти дьяволы, и, если увидим их, со всех ног помчимся за подмогой!
— Ну… так неинтересно, — разочарованно сказал Вилли. — Я бы лучше сам поймал этих гадов!
Они свернули с Коммершиал-роуд и пошли по неосвещенному переулку к Хардинг-стрит. Из двери дома выскользнула фигура — девочка-проститутка лет двенадцати — и назвала цену. Суинберн и Вилли помотали головами и поспешили дальше.
Они оказались на Хардинг-стрит, уже почти безмолвной, дошли до угла, повернули на Сквирел-хилл и начали карабкаться вверх по крутому склону. Вблизи не было ни домов, ни людей, только одинокая газовая лампа у ворот кладбища.
— Тише! — предупредил Вилли. — Мы же не хотим спугнуть негодяев.
Суинберн последовал за ним до угла кладбища, и они оба присели в тени рядом со стеной.
Они долго вслушивались, но не могли различить ничего, кроме дождя, барабанившего по мостовой, и шороха листьев.
— Подсади меня, — шепнул Вилли.
Суинберн вздохнул, мечтая завалиться на тощий дерюжный матрас, укрыться тонким грязным одеялом и провалиться в сон. Он наклонился, обхватил колени Вилли и поднял его. Мальчик ловко ухватился за край, подтянулся, лег на стену и протянул руку. Суинберн схватил ее и вскарабкался наверх. Оба спрыгнули на кладбищенскую землю.
— Я насквозь мокрый, — пожаловался Суинберн.
— Шшш…
Вилли стал красться через заросли, Суинберн за ним.
Где-то впереди послышался треск.
— Что это? — тихо спросил Суинберн.
— Шшш… — повторил Вилли. Потом шепнул одними губами: — Это они!
Они добрались до могильного камня, опутанного сорняками и плющом, потом до следующего и так перебегали от могилы к могиле, приближаясь к тому месту, откуда доносились звуки.
Суинберн забыл об усталости. Он уже рисовал в своем воображении мрачные события, свидетелем которых станет. Его била дрожь от нервного перевозбуждения.
Вилли подполз к гранитной плите и высунул голову из-за ее вершины. Потом поспешно присел, повернулся и жестом позвал Суинберна.
Поэт на четвереньках дополз до Вилли, лег рядом с ним и тоже выглянул из-за камня. Сквозь пелену дождя он смутно различил несколько движущихся фигур.
Он ткнулся ртом в ухо Вилли и прошептал:
— Надо поближе.
Мальчик кивнул и указал на склеп, темневший справа.
— Обогнем его…
Пригибаясь как можно ниже, они стали пробираться по неровной земле через мокрые кусты и кучи грязи, мимо покосившихся крестов и каменных ангелов, чьи призрачные глаза, казалось, роняли слезы. Наконец смельчаки добрались до основания громоздкого монумента. Скрываясь от мерцающего света единственной газовой лампы, они на ощупь шли в полной темноте, пока не оказались у дальнего угла кладбища.
— Давай сосчитаем их, — прошептал Суинберн, — и вернемся той же дорогой. Побежим в таверну на углу Коммершиал-роуд и позовем людей. Если повезет, вернемся сюда вместе с толпой и схватим ублюдков на месте преступления!
Они выглянули из-за угла склепа.
