— Не понял.
— Генри, если я останусь в этом времени, то в 1877 году мне будет 80 лет. И в пятницу 9 марта 1877 года я вполне могу умереть. Это естественно в таком возрасте.
— Ты хочешь сказать, что можешь путешествовать, как и раньше, в пределах выделенного тебе времени, но не можешь уйти за него, потому что тебе нужно будущее, которое уже произошло?
— Да!
— Значит, ты вычеркнул себя из жизни? Но почему, Эдвард? Почему ты убил этого человека?
— Я бы не хотел углубляться в детали. Как я уже сказал, это была случайность, несчастный случай.
— Тогда пойди и не допусти его. Если ты в состоянии отправиться в 1877 год, то уж тем более можешь добраться до 1840-го. Иди и не допусти смерти Первого Оксфорда.
— Генри, неужели ты не понимаешь? Я здесь, я убил его; никто не остановил меня; следовательно, даже если я попробую, то ничего не получится! Это бесполезно!
— Такие путешествия выше моего разумения, — ответил Бересфорд, — но в будущем ты жив и изобрел эту машину времени. А это было бы невозможно, если б кто-то убил твоего предка. Тем не менее, ты здесь. То, что ты воспринимаешь события столь неотвратимо, не означает, что ты не в состоянии вернуться назад и изменить их.
Эдвард посмотрел в пустоту.
— Да, — задумчиво прошептал он. — Да, это может быть правдой. Стоит попробовать!
Он вскочил.
— Я должен поработать над костюмом, Генри. Шлем и пульт управления повреждены, попробую восстановить их!
— Но, ради бога, отдохни хоть чуть-чуть! Ты выглядишь так, как будто не спал всю ночь!
— Я не спал! Нет времени! — крикнул Оксфорд, бросаясь к столу, где были разложены все его инструменты.
Бересфорд покачал головой.
— Никогда бы не подумал, — тихо сказал он, — что именно ты — повелитель времени.
Три года спустя Эдвард Оксфорд опять потерпел неудачу. От обоих Оксфордов он оказался дальше, чем планировал, и, когда пробегал мимо полицейского, понял, что не успевает: два человека уже сцепились, дуло пистолета было нацелено на королеву.
— Стой, стой, Эдвард! — завопил он.
Внезапно из пульта управления вылетела молния и ударила прямо в землю. Электрический разряд прошел через него, он скорчился от боли, а когда вновь поднял взгляд, выстрел прогремел, и из головы королевы Виктории хлынула кровь.
Она опрокинулась назад и начала выпадать из кареты.
Оксфорды сражались. Первый споткнулся и упал, его голова ударилась о прутья изгороди.
«Это все я, — подумал путешественник во времени. — Отвлекся — и сразу крик и вспышка. Я посмотрел на себя, стоящего на холме, и невольно отодвинул руку предка. Я направил пистолет прямо ей в голову!»
— Нет! — заорал он. — Нет!
Из пульта управления дождем посыпались искры.
Он повернулся.
Констебль почти поравнялся с ним.
Оксфорд прыгнул над его головой и приземлился обратно в 1837 год.
— Я не могу остановить это! — крикнул он Генри де ла Пое Бересфорду, врываясь в застекленную дверь. — Может, этого не случилось бы, если б я не вернулся туда!
Он уткнул лицо в ладони и застонал.
— Спи, — приказал Бересфорд. — Отдохнешь, и голова прояснится. Мы найдем выход. И помни: у тебя есть сорок лет, чтобы решить эту проблему.
— Тысяча чертей! — выругался Оксфорд. — Я не могу быть викторианским затворником всю оставшуюся жизнь. И жена ждет меня домой к ужину.
Внезапно ему стало смешно от контраста между необычным и обыденным, он потерял контроль над собой и, откинув голову назад, дико засмеялся; его хохот, грубый и страшный, заставил маркиза содрогнуться.
Эхо этого дьявольского хохота пронеслось по всем «Чернеющим башням».
И, возможно, проникло сквозь время.
Глава 17
РАЗУБЕЖДЕНИЕ
«Ничто не вечно, и менее всего та сущность, которую вы считаете мной».
Генри де ла Пое Бересфорд, 3-й маркиз Уотерфордский
Эдвард Оксфорд бушевал весь вечер, пока Бересфорд не призвал на помощь Брока; вместе они почти силой утащили путешественника во времени наверх, в спальню. Там они раздели его — оба уже научились снимать его облегающий белый костюм — и положили на кровать. Он заснул судорожным прерывистым сном, что-то бормоча, постанывая, вскидываясь и переворачиваясь.
Когда на следующий день он приковылял в гостиную, вид у него был болезненный, изможденный и жалкий, вокруг глаз темнели круги.
— Ешь, — скомандовал Бересфорд, указывая на блюда, которые дворецкий расставил на столе.
Оксфорд сел и стал машинально жевать, не разбирая, что ест, и уставившись в никуда.
— У меня вопрос, — сказал маркиз.
Оксфорд что-то невнятно промычал.
— Где твой предок сейчас, в июне 1837-го?
— Ему пятнадцать лет. Он живет с матерью и сестрой в съемной квартире на Вест-плейс, в Ламбете.
— А где он окажется, когда ты убьешь его?
— В Грин-парке.
— Так отправляйся в Ламбет, найди его и убеди в том, что он будет убит, если в 1840-м поедет в Грин-парк.
Оксфорд откинулся на спинку стула и посмотрел на маркиза.
— Да, — пробормотал он. — Если я сумею так сделать… если смогу взять себя в руки и не нервничать… может, и сработает!
— Ты знаешь, где Вест-плейс?
— Да, рядом с Императорским военным музеем.
— С чем?
— С Имп… А… подожди-ка, его еще не построили. Нет, там королевская больница. Как ее? Забыл…
— Ты имеешь в виду Бедлам?
— То самое место, где мой предок проведет двадцать четыре года, если я помешаю себе убить его.
— Он был… то есть является, я хотел сказать… сумасшедшим, да?
— Как раз сейчас, в 1837-м, у него начали появляться первые симптомы душевной болезни. Пик безумия придется на 1840-й, когда он совершит преступление. Его схватят, будут судить и заключат в этот… как ты сказал… Бедлам. За следующие двадцать лет рассудок к нему вернется, но он останется в заключении. Со временем его переведут в Бродмур, потом освободят и депортируют в Австралию, где он женится на девушке. У них будет ребенок, который и станет моим… прапра-… не знаю, сколько раз, прадедушкой.
