— Но… почему?
— Не знаю… собираюсь узнать.
— Если останешься жив.
— Неужели твое предательство зайдет так далеко? Мы ведь были друзьями. Мы вместе прошли через ад. Я ухаживал за тобой, когда ты болел, и ты делал то же самое для меня. И ты вот так можешь выбросить все из памяти? Подумай, старина! Подумай о том, что было, и о том, что будет. Помоги мне бороться с этими людьми, Джон!
Внезапно лицо Спика, до этого совершенно бесстрастное, выразило замешательство, печаль и тоску.
— Дик, — выдохнул он, — я не должен… я не могу… я не…
Он протянул руку к ключу, торчащему из устройства над левым ухом, и стал поворачивать его.
— Я должен… д-должен решить…
— Нет, не делай этого! — прошептал Бёртон, но Спик продолжал заводить ключ, который, едва он убрал руку, начал с тихим тиканьем поворачиваться в обратную сторону. Множество крошечных зубцов, видимых через круглое стеклянное окошечко над глазом, пришло в движение.
Вдруг Бёртону показалось, что реальность повисла на острой грани. Крутящиеся колесики в голове Спика свели воедино две расходящиеся дороги судьбы, которые именно здесь, в этой комнате, коснулись друг друга, образовав перекресток. Одна дорога вела из Индии, Ближнего Востока и Африки на Фернандо-По, в Бразилию и Дамаск; другая, поднявшись из семян, ненароком посеянных Эдвардом Оксфордом, протянулась из прошлого в неизвестное будущее, в котором он, Бёртон, королевский агент, должен будет иметь дело с безумным неуравновешенным миром.
Он почувствовал, что его доппельгенгер стоит наготове; они оба бросятся сейчас по одной и той же дороге вместе, как один.
Он отступил к двери.
Спик повернул к нему голову. Взгляд его правого — человеческого — глаза был бессмысленным и рассеянным, но кольца вокруг стеклянных линз левого глаза еще двигались: некоторые по часовой стрелке, некоторые против.
Ключ перестал вращаться.
Спик принял решение.
Бёртон принял решение.
Королевский агент нырнул в дверь и вылетел в коридор.
Спик откинул голову назад и проревел:
— Олифант! Здесь Бёртон!
Как только Бёртон выскочил на пересечение с коротким коридором, ведущим в зал, стеклянная дверь распахнулась, и оттуда появился альбинос. Бёртон бросился в темноту. Он услышал за собой крик человека-пантеры.
— Брюнель! Быстро на корабль! Выпускайте волков!
Доверившись только собственной памяти, спотыкаясь на обломках и налетая на стены, Бёртон мчался по своим следам в сторону комнаты с открытым окном.
Позади раздался насмешливый голос:
— Я вижу в темноте, сэр Ричард.
Выскочив из одного чернильно-темного коридора, Бёртон нырнул в другой, повернул направо, потом налево, снова направо.
— Я уже близко, — пропел преследователь.
Бёртон выхватил из кармана револьвер, остановился, повернулся и выстрелил. Вспышка осветила стены, с которых отваливались обои, и в конце коридора — одетую в черное белую фигуру с широко раскрытыми розовыми глазами. Через мгновение темнота сомкнулась, и одновременно раздался громкий кошачий визг.
«Попал в тебя, подонок!» — подумал Бёртон и бросился дальше.
Впереди блеснул свет.
Он вновь поднял пистолет.
— Сюда, Ричард! — провизжал высокий голос.
Суинберн!
— Проклятие! Я же приказал тебе идти к Траунсу!
Поэт держал в руках горящую спичку и усмехался.
— Я выполнил твой приказ наполовину. За мной!
Он быстро провел Бёртона в комнату с открытым окном. Они спрыгнули на землю, и в это мгновение из дома долетел крик:
— Ты заплатишь за все, Бёртон!
— Бежим! — крикнул исследователь другу. — Они спускают вервольфов!
— Я сыт ими по горло, — пропищал Суинберн и понесся, как ветер.
Королевский агент последовал за ним, удивляясь скорости Суинберна.
С дальней стороны «Чернеющих башен» послышался вой. Он становился все сильнее и сильнее.
— Быстрее, Алджи, — велел Бёртон.
Они мчались по неровной земле, мимо узловатых деревьев и полос извивающегося тумана, к далекой стене.
Бёртон оглянулся и увидел альбиноса, стоящего у окна, его левая рука баюкала правую. Стая вервольфов мчалась на четвереньках, огибая правый угол здания.
Бёртон и Суинберн неслись изо всех сил, ноги горели, в груди прерывалось дыхание.
Через несколько мгновений они добежали до стены, и Бёртон закинул поэта наверх.
— Траунс, заводи моторы! — крикнул Суинберн.
Бёртон повернулся. Вервольфы были уже рядом. Он дважды выстрелил, и один из них упал. Остальные прыгнули на упавшего, их челюсти начали ломать его кости и раздирать его плоть. Очевидно, их держали впроголодь, чтобы сделать более свирепыми. Но пока они жрали, Бёртон успел забраться на стену, спрыгнуть и последовать за Суинберном. Они пересекли дорогу, по которой проходила граница поместья Бересфорда, и влетели в маленькую рощу. Моторы двух паросипедов уже пыхтели.
— Держитесь! — донесся из темноты голос инспектора Траунса. — Еще один!
— Быстрее! — завопил Бёртон.
Наконец, третий пенни-фартинг с шипением ожил. Три человека прыгнули на них, вырулили на дорогу и помчались прочь в клубах черного дыма.
Позади вервольф с рычанием перемахнул через стену, за ним — вся стая.
— Тысяча чертей! — крикнул Траунс, поглядев назад. — Полностью откройте клапан! Они как дьяволы!
— Они голодные! — пропищал Суинберн.
Пенни-фартинги грохотали по неровной дороге, так что у седоков стучали зубы.
Завывая и рыча, капая слюной из раскрытых пастей, кровожадные люди-звери прыгали позади и, казалось, догоняли машины.
Бёртон, Траунс и Суинберн пролетели за угол поместья «Чернеющие башни» и повернули на Уотерфордскую дорогу. Мимо проносились деревья, заборы, живые изгороди, за ними виднелись убегающие вдаль поля, бледные в свете тонкой ущербной луны.
Из паросипедов валил белый пар, оставляя след, который сопровождал их до самой рощи, где прежде дожидался Траунс. Под медленно крутящимися струями пара неслись вервольфы, настигая свою добычу. Они были уже совсем близко. Они чуяли человеческую плоть.
— Черт побери эти машины! — кричал Бёртон. — Они не такие уж быстрые!
Зубы клацнули — переднее колесо подпрыгнуло над выбоиной.
— Траунс! — заорал он. — Подкати паросипед поближе к Алджи.
Человек из Ярда быстро сманеврировал, хотя было достаточно трудно управлять хитроумной машиной, которая то и дело подскакивала на скверной дороге.
