Они проехали площадку для кемпинга.
— Это здесь, — сказал Йерлоф. — Дом вон там.
Он показал на низенький домишко с маленькими узкими окнами, больше похожими на бойницы в сторожевой башне. Возле двери стоял древний ржавый «фольксваген-пассат». Значит, Йон дома.
Буэль затормозила и выключила двигатель. Йерлоф открыл дверцу и выбрался, опираясь на трость, из машины, и почти в тот же миг дверь домика открылась. Доски крыльца скрипели под тяжестью невысокого мужчины в темно-синей рабочей одежде; его седые волосы были стянуты назад в короткий хвост. Он выскочил прямо в шерстяных носках. Это и был Йон Хагман, никогда не заставлявший посетителей ждать.
Летом Хагманы вдвоем заправляли кемпингом, а зимой Андеш обычно уезжал в Боргхольм.
Йон жил в Стэнвике круглый год и в отсутствие сына в одиночку занимался повседневной рутинной работой. Поддерживать кемпинг в порядке — совсем непростая задача для старика. Йерлоф бы с удовольствием помог другу, если бы не одно но: он был еще старше.
Йерлоф кивнул Йону, тот тоже кивнул в ответ и сунул ноги в старые резиновые сапоги, стоявшие на ступеньке.
— Стряслось что? — спросил Йон, когда Йерлоф подошел поближе. — Никак не ждал.
— Да, случилась беда.
— Где?
— В каменоломне.
— Эрнст? — тихо спросил Йон.
Йерлоф молча кивнул.
— С Эрнстом плохо?
— Да, плохо. Совсем плохо, — ответил Йерлоф.
Йон знал его без малого пятьдесят лет, они сдружились еще в то время, когда вместе ходили в море. И по взгляду Йерлофа Йон понял, что означали слова «совсем плохо».
— Там уже кто-нибудь есть? — спросил Йон.
— Да, думаю, уже приехали, — сказал Йерлоф. — Моя дочь Джулия должна была позвонить. Она сейчас у Эрнста. Она вчера приехала из Гётеборга.
— Понял.
Йон шагнул обратно в дом и почти сразу же вышел в куртке с капюшоном, держа в руке кольцо с ключами.
— Мы можем поехать на моей машине, — сказал он. — Я только скажу Андешу, что мы уезжаем.
Йерлоф согласно кивнул. Так будет лучше всего. Буэль наверняка уже пора возвращаться в приют, и, кроме того, им с Йоном хорошо бы переговорить с глазу на глаз.
Йон подошел к Андешу, остановился и начал что-то ему говорить, указывая на поле для мини-гольфа. Андеш молча кивал в ответ. Йон, похоже, за что-то выговаривал сыну, потому что Йерлоф услышал, как он повысил голос. Йерлоф знал, что сына и отца Хагманов связывают особые отношения. Они были необходимы друг другу — своего рода симбиоз.
[36]
Наконец Андеш кивнул в последний раз, Йон попрощался, повернулся к сыну спиной и пошел обратно. Все улажено, они готовы ехать.
Пока Йон открывал «фольксваген», Йерлоф в свою очередь доковылял до Буэль и поблагодарил ее.
— Значится, Эрнст помер, — констатировал Йон, крутя баранку.
— Так мне Джулия сказала, — пояснил Йерлоф, глядя на бегущий вдоль дороги берег и переливающиеся внизу волны.
— Выходит, камень его все-таки нашел, — сказал Йон.
— Да, Джулия говорит, камень здоровенный, — ответил Йерлоф.
Как он доподлинно знал, больше чем за шестьдесят лет на каменоломне не было ни одного несчастного случая. А вот теперь, когда она давно закрыта, Эрнста ни с того ни с сего придавило камнем.
— Я с собой на всякий пожарный запасные ключи взял, — проговорил Йон. — Ну, если они Эрнста уже увезли и дом заперли.
— А он что, ключи тебе оставил? — поинтересовался Йерлоф. Сам он почему-то никогда не удостаивался такого доверия от Эрнста. Хотя, в свою очередь, Йерлоф должен был признать, что ему как-то в голову не приходило оставить запасные ключи Эрнсту. А возможно, это говорило о границе доверия между ними.
— Эрнст знал: я не любопытный, — сказал Йон.
— Теперь, боюсь, нам все же придется там все осмотреть, — заметил Йерлоф. — Я точно не знаю, что мы будем искать, однако мы обязаны, хотим мы или нет.
— Да, — согласился Йон, — теперь, конечно, совсем другое дело.
Йерлоф промолчал, он глядел прямо перед собой в ветровое стекло: на дорогу выезжала машина «скорой помощи». Раньше в Стэнвике он ни разу не видел «скорую помощь». Машина медленно ехала со стороны каменоломни, синие сигнальные огни и сирена не были включены. Плохой знак, но они этого ожидали. Йон притормозил, пропуская «скорую», и они свернули на дорогу, где было ответвление к каменоломне.
Йон помолчал, а потом заметил:
— Он летом хорошо на скульптурах зарабатывал. Мы, бывало, шутили, что на своих каменюках он зашибал больше, чем я за всю жизнь рыбы наловил.
Йерлоф лишь кивнул в ответ. Сейчас пока говорить было не о чем. Смерть Эрнста он чувствовал физически. Тяжесть потери словно пригибала его к земле.
Йон свернул на подъездную дорогу по верху каменоломни. Йерлоф заметил ясно отпечатавшиеся в глине следы нескольких машин. Да, там, впереди, он уже видел машину Джулии, старый «вольво» Эрнста, две машины полиции и еще один «вольво», но новый, синий блестящий. Возле него стоял какой-то малый в кепочке, у него на шее болталась фотокамера.
— Бенгт Нюберг опять новую машину купил, — заметил Йерлоф.
— Редактору газеты грех на жизнь жаловаться, не побирается, — отозвался Йон.
— Кто бы мог подумать, — сказал Йерлоф.
Йон затормозил возле таблички «Резьба по камню — добро пожаловать» и выключил мотор. Стало тихо.
Йерлоф с трудом выбрался из машины. Как обычно, суставы рук и ног закостенели и запротестовали против непривычных движений. Он оперся на трость, выпрямил спину и кивнул редактору «Эландс-постен», который одновременно был и корреспондентом газеты на севере Эланда. Нюберг неторопливо шел к ним, придерживая рукой камеру.
— «Скорая» его уже забрала, — сказал Нюберг.
— Мы знаем, мы ее по дороге встретили, — начал Йерлоф.
— Я его тоже не застал. Я сделал несколько снимков полицейских и сфотографировал кровь там, внизу, где он лежал, но не думаю, что мы это будем печатать. Хотя, ясное дело, решать будут в Боргхольме.
Он сказал это совершенно обыденно, как будто бы говорил о незначительном дорожном происшествии или пустяке вроде разбитого окна. Йерлоф подумал, что Бенгт всегда был бесчувственным.
— Но все же хорошо, что снимки есть, — произнес Йерлоф.
— А вы не знаете, кто его нашел? — спросил Нюберг и нажал кнопку на камере.
Камера зажужжала, перематывая пленку.
— Нет, — ответил Йерлоф.
Он пошел к каменоломне. Где же Джулия?
