Джулия кивнула, немного помедлив, сказала:
— Будем надеяться, этого не случится, по-моему, у тебя все хорошо получается.
«А что было бы, если бы в Стэнвике всерьез занялись туристическим бизнесом?» — подумала Джулия, проходя через продуваемую холодным ветром парковку. Риторический вопрос. У Лонгвика слишком большое преимущество, так что Стэнвику не светят ни гостиница на берегу, ни пиццерия. И он так и останется пустовать большую часть года и оживать лишь на несколько летних месяцев. И ничего, похоже, с этим уже не поделаешь.
Джулия прошла мимо маленькой бензозаправки, рядом с которой стоял щит со схемой пристани, и пошла дальше мимо пиццерии.
Широкая улица сворачивала прочь от берега и поднималась вверх, ведя на холм. Джулия почувствовала, как ветер дует ей в спину. На вершине холма возле низкой каменной стены росло одинокое молодое деревце, за стеной — двор с типичным фермерским домом и курятником.
Кур видно не было, но рядом с калиткой висела деревянная табличка: «Продаются яйца».
Джулия открыла калитку и пошла вглубь по неровным известняковым плитам. Ей на глаза попался выкрашенный зеленой краской водяной насос, и она напомнила себе не забыть сказать Свен-Улофу то, что просил ее передать Гуннар Лунгер, — насчет коммунального водопровода.
Дверь была закрыта, Джулия поискала кнопку звонка, потом нажала. Какое-то время все было тихо, потом изнутри послышались тяжелые шаги, и дверь открылась. Перед ней стоял пожилой худой мужчина с морщинистым лицом и зачесанными назад седыми волосами.
— Здорово, — сказал он.
— Привет, — ответила Джулия.
— Что, яйца нужны?
Было похоже, что Джулия оторвала его от обеда: он что-то дожевывал на ходу.
Джулия кивнула. Почему бы и нет? Можно купить.
— Тебя зовут Свен-Улоф? — спросила она — и, к своему удивлению, без малейшего затруднения или замешательства, что было типично для нее при встрече с незнакомыми людьми.
Кажется здесь, на Эланде, новые знакомства начинают ей даже нравиться.
— Ну да, — ответил мужчина и сунул ноги в здоровенные черные резиновые сапоги, которые стояли возле двери. — Тебе сколько надо?
— Ну… полдюжины хватит.
Свен-Улоф обернулся и взялся за дверную ручку, и в этот же самый момент из дома наружу беззвучно выскользнула угольно-черная тень — кошка. Их кошачье величество юркнуло во двор, не соизволив удостоить Джулию взглядом.
— Сейчас пойду соберу, — сказал он.
— Хорошо, — ответила Джулия.
Свен-Улоф направился к курятнику, Джулия пошла следом.
Он открыл зеленую дощатую дверь и ступил на земляной пол. Это было что-то вроде прихожей или предбанника. На деревянном столе лежали яйца, а на полу несколько белых перьев. Джулия осталась снаружи.
— Сейчас, возьму самых свеженьких, — сказал Свен-Улоф, открывая щелястую внутреннюю некрашеную дверь в куриные покои. На Джулию пахнуло теплом и птичьим духом. Она увидела деревянные полки на стенах и в общем-то больше ничего, потому что свет внутри не горел, там было темно, как в шахте. В воздухе висела пыль.
— А сколько у тебя кур? — поинтересовалась Джулия.
— Да сейчас не так чтобы шибко много, — ответил Свен-Улоф. — Штук, наверное, пятьдесят… Не знаю, стоит мне их держать или нет, — посмотрим.
Было слышно, как он осторожно движется внутри, а потом раздалось негромкое кудахтанье.
— Я слышала, что Ламберт умер, — сказала Джулия.
— Что-что… Ламберт? Что да, то да. В восемьдесят седьмом преставился, — раздался из темноты курятника голос Свен-Улофа.
Джулия никак не могла взять в толк, какого черта он шарахается там, в потемках. Хотя, возможно, у него просто перегорела лампочка.
— Ты знаешь, я один раз встречалась с Ламбертом, — начала Джулия. — Но это давно было, много лет назад.
— Да ну? — спросил Свен-Улоф. — Мир тесен.
Смахивало на то, что, судя по голосу Свен-Улофа, он был не очень расположен говорить о своем покойном брате. Но выбора у Джулии не было, и ей пришлось продолжить:
— Не здесь, а в Стэнвике. Я там живу.
— Да ну? — по-видимому, только из вежливости бросил Свен-Улоф.
Джулия шагнула внутрь, поближе к темноте курятника. Да, действительно, воздух был не только пыльный, а еще и затхлый. Она услышала, как какая-то курица, нервически негодуя, захлопала крыльями. «Интересно, — подумала Джулия, — как они там: на насестах сидят или в каких-нибудь клетках?»
— Моя мама Элла позвонила Ламберту, — продолжала она, — потому что нам понадобилась помощь — найти одного пропавшего. Его три дня тогда уже не было, ни слуху ни духу, исчез без следа. Вот тогда Элла и заговорила про Ламберта… Она сказала, что он особенный, что он умеет находить вещи — так по крайней мере о нем рассказывали.
— Какая Элла? Элла Давидссон? — спросил Свен-Улоф.
— Да, она позвонила, и Ламберт из Лонгвика приехал прямо на следующий день. У него еще такой старый мопед был, с педалями, как у велосипеда.
— Ну да, он помогать никогда не отказывался, — согласился Свен-Улоф.
Джулия видела, как какая-то тень, наверное он, шевельнулась в темноте. Его негромкий низкий голос был едва слышен из-за того, что куры разволновались и одна за одной подавали голос. И в итоге кудахтали уже хором.
— Это точно, Ламберт находил вещи, он все во сне видел. Ложился, потом видел сон и находил. Но почему только вещи — он еще и воду умел искать. Люди его часто просили определить место для колодца. Он брал ореховую ветку и показывал.
Джулия кивнула.
— У него с собой подушка была, когда он к нам приехал, — продолжила она. — Он сказал, что хочет ночевать в комнате Йенса. Он говорил, что важно, чтобы вокруг находились вещи пропавшего.
— Ну да, точно, это все для него было очень важно, — сказал Свен-Улоф. — Он всякие разные штуковины в снах и смотрел. Ну, ежели утонул кто, к примеру, или, скажем, у кого-то там что-то пропало. Но это ерунда, он ведь даже видел, что должно будет случиться. Он за несколько недель точно знал день, в который помрет. Он мне так заранее и сказал, что скоро умрет в своей комнате, в своей кровати, в полтретьего ночи. Будет у него сердечный приступ, в смысле, сердце остановится, а «скорая помощь» не успеет приехать. Так все и вышло. В точности как он сказал, и «скорая» не поспела.
— И что? — спросила Джулия. — У него это всегда получалось? Все в точности, как он говорил?
— Да нет, не всегда, — ответил Свен-Улоф. — Иногда он ничего не видел, а иной раз бывало так, что видеть-то он видел, но мучился потом и говорил, что не может вспомнить, что именно… А вот то, что имен он никогда не знал, так это понятно — как имя увидишь? Так что в этих видениях у него все безымянные были.
