Нильс кивнул:
— Хорошо.
Макс быстро поднялся и протянул руку.
Нильс отсчитал ему прямо на ладонь пять тяжелых двухкроновых монет.
— Я сначала должен встретиться с этим твоим Петри, — сказал он, — потом получишь остальное. А сейчас объясни, как мне его найти.
Макс усмехнулся:
— Ты у нас будешь бичом.
Нильс непонимающе посмотрел на него, и Максу пришлось разъяснять:
— Ну как тебе сказать, бичи — это в общем-то портовая шваль, они появляются в гавани рано утром и берутся за любую работу. Кто-то работу получает, кто-то нет. Так что завтра рано утречком ты затешешься к ним и постараешься, чтобы тебя взяли на «Селесту Хорайзон».
Нильс кивнул. Макс ссыпал монеты в карман.
— Меня зовут Макс Реймер, — наконец представился он. — А тебя?
Нильс ничего не ответил. Он ведь заплатил, какие еще могут быть вопросы? Кровь запульсировала у него в голове. Старая болезнь, которая, похоже, медленно, но верно возвращалась к Нильсу.
Макс улыбнулся. Похоже, он ничуть не обиделся.
— Я так думаю, что ты из Смоланда, — сказал он и затушил сигарету. — Говоришь на смоландском диалекте.
Нильс по-прежнему молчал. Он прикидывал, стоит кокнуть Макса или нет. По сравнению с Нильсом Макс был хилый, так проблем бы не возникло. Врезать сейчас по роже, придушить, а потом камешком по темечку для надежности. А затем где-нибудь тут в парке и закопать. Нильс припомнил, что, кажется, видел подходящее место. А потом? А если кроме Хенрикссона к нему по ночам еще и эта морда прыщавая являться станет? Ну его к черту. Пусть еще побегает.
— Будешь слишком много спрашивать — вычту, — всего лишь позволил себе сказать Нильс, повернулся и пошел в сторону порта.
18
Леннарт так и не позвонил.
Джулия прождала его несколько часов.
За это время Джулия допила бутылку. С ее опытом это не составило особого труда. Еще раньше она окончательно решила для себя, что обязательно войдет в дом Веры Кант и появится Леннарт или нет особой роли не играло.
Какое-то время Джулия размышляла, стоит ей позвонить Йерлофу и рассказать о своих планах, но пришла к выводу, что не стоит. Убить время было абсолютно нечем. Она везде прибралась, все перемыла, собрала вещи. Джулия не находила себе места. Помимо всего прочего ей стало любопытно.
Темнота и тишина, казалось, наваливаются изнутри на стены дома и давят на нее. Без четверти десять, подогретая вином, Джулия в конце концов решилась.
Она надела еще один свитер, толстые носки, ботинки, потом набросила пальто. В гардеробе в прихожей она нашла старую коричневую вязаную шапочку, натянула ее на уши, а потом вдруг посмотрела в зеркало. Картина была так себе, но Джулии показалось, что после разговора с Леннартом морщин у нее на лице стало меньше.
Может быть, и так, а возможно, все дело в вине.
Джулия положила в карман мобильник, взяла лампу и выключила в доме свет. Теперь она была готова.
Вечер выдался ясным, холодным, ветра совсем не чувствовалось, только шевелящиеся ветки деревьев говорили о том, что он есть. Джулия вышла на дорогу. Темнота сомкнулась вокруг нее, но вдалеке, за проливом, она видела перемигивающиеся огоньки.
Через несколько десятков метров она остановилась и прислушалась. Все замерло. Ни малейшего звука.
Стэнвик казался пустыней, только ее шаги шуршали по траве, когда Джулия пошла к дому Веры Кант.
Перед домом она еще раз остановилась. Когда-то покрашенная белой краской калитка виднелась в темноте и, как обычно, была закрыта. Джулия медленно протянула руку, дотронулась до холодной железной ручки. Она заржавела и поддалась с трудом.
Джулия нажала еще раз, посильнее. Калитка скрипнула, но не открылась. В конце концов Джулия поставила лампу на землю, придвинулась вплотную к калитке, взялась за нее обеими руками и стала раскачивать. С противным скрежетом калитка приоткрылась сантиметров на двадцать, но потом напрочь застряла. Но сейчас уже можно было пролезть.
Вино помогло Джулии: она не боялась темноты, точнее, боялась, но не очень.
Вокруг дома росли высокие деревья, поэтому по всему двору громоздились тени. Здесь было намного темнее, чем на дороге. Какое-то время Джулия постояла на месте, чтобы привыкли глаза. Постепенно она стала различать детали вокруг себя. Ступеньки через сад, как обычно на Эланде, выложенные известняковыми плитами, вели куда-то дальше, как будто молчаливо приглашая ее. Круглая заплесневелая крышка колодца, засыпанная листьями, едва заметная в разросшейся траве; по другую сторону колодца стоял длинный дровяной сарай с покосившейся крышей. Больше всего он походил на неудачно поставленную палатку, которую вот-вот сдует ветром.
Джулия осторожно шагнула в темный двор, потом еще раз прислушалась и сделала еще один шаг. Ей было очень трудно решиться двигаться дальше. И тут у нее в кармане заверещал мобильник. Джулия быстренько нашарила в кармане телефон. Ей казалось неимоверно важным, чтобы он перестал пищать как можно скорее, как будто она боялась кого-то побеспокоить или разбудить. Вот он наконец. Джулия нажала на кнопку.
— Алло.
— Алло… Джулия, — услышала она спокойный голос Леннарта.
— Привет, — сказала она и постаралась, чтобы ее голос звучал обыденно. — Ты где?
— Я все еще на заседании, — ответил он, — и мы еще не закончили… На сколько это еще затянется, не знаю. Но потом я собирался ехать домой.
— О'кей, — сказала Джулия и сделала еще два шага вперед, переступая с плиты на плиту. Теперь она видела угол дома Веры Кант. — Хорошо, я понимаю…
— Завтра утром похороны, а мне еще надо пару часов поработать, — продолжал Леннарт, — похоже на то, что я не смогу сегодня приехать в Стэнвик.
— Да ничего, я понимаю, — быстро проговорила Джулия, — мы тогда это дело как-нибудь в другой раз провернем.
— Ты что, не дома? — спросил Леннарт.
В его голосе послышалась некоторая подозрительность, но Джулия с легкостью, как бывало обычно, когда она врала напропалую, произнесла:
— Да я тут гуляю. Ничего особенного, решила проветриться перед сном.
— А-а… Ну тогда увидимся завтра в церкви.
— Да, я приеду.
— О'кей. Спокойной ночи.
— До скорого. Спокойной ночи.
В трубке щелкнуло, голос Леннарта пропал. Джулия опять была совершенно одна, но сейчас она чувствовала себя намного лучше: она знала — Леннарт не приехал не потому, что не захотел, а потому, что не смог.
Шагов через шесть дорожка перед ней закончилась и началась широкая лестница, тоже каменная. За ней виднелась белая деревянная дверь и застекленная веранда, в которую, судя по всему, какой-то столяр вложил всю свою душу. А потом постарались дождь и ветер.
