— Не вертись. — Рука Кэроу с кисточкой для макияжа замерла в воздухе, пока Зузана в неподобающей леди манере что-то поправляла под балетной пачкой.
— Колготки перекрутились, — пожаловалась она.
— Хочешь, чтобы и щеки скособочились? Стой смирно!
— Ладно.
Зузана застыла, а Кэроу розовыми румянами вывела на ее щеках идеальные круги. Лицо подруги она покрыла белой пудрой, губы превратила в крохотный лук Купидона, а из уголков рта провела две тонкие черные линии, изображающие шарнирную челюсть марионетки. Темные глаза окаймляли накладные ресницы. Балетная пачка пришлась Зузане в самую пору. В видавших виды пуантах, белых колготках со спущенными петлями и заплатами на коленках, с лопнувшей, свисающей с корсета завязкой и венком из полинялых роз на голове она выглядела как кукла, долгие годы пролежавшая в сундуке.
Рядом действительно стоял сундук, готовый принять ее, как только будет приведен в порядок костюм.
— Готово! — сказала Кэроу и всплеснула руками, как это делала Исса, прилаживая ей рога из пастернака или хвостик из перьевой метелки. — Отлично! Выглядишь восхитительно, сердце сжимается от умиления. Кто-нибудь из туристов точно попытается забрать тебя домой как сувенир.
— И пожалеет об этом, — мрачно ответила Зузана, задрала подол и вновь принялась за колготки.
— Оставь ты их в покое!
— Ненавижу колготки.
— Минуточку, сейчас добавлю в список. Сегодня с утра ты ненавидишь: мужчин в шляпах, такс…
— Не такс, а их владельцев, — поправила Зузана. — Чтобы ненавидеть такс, вместо души нужно иметь чечевичное зернышко.
— Значит, владельцев такс, лак для волос, накладные ресницы, а теперь еще и колготки. Все, я надеюсь?
Зузана на мгновение замерла, словно снимала показания с некоего внутреннего прибора.
— Да, кажется. По крайней мере, пока.
Мик просунул голову в проем.
— Набежала целая толпа! — восторженно сообщил он.
Идея показать учебный проект Зузаны народу принадлежала ему. Сам он иногда выходил на улицу со скрипкой, надев для пущей «романтичности» повязку на совершенно здоровый левый глаз. Мик пообещал Зузане, что за утро она соберет несколько тысяч крон. Сейчас со своей повязкой он выглядел одновременно жуликовато и мило.
— Боже, как ты прелестна! — воскликнул он, глядя на Зузану одним глазом.
При других обстоятельствах слово «прелестна» вряд ли пришлось бы Зузане по вкусу. «Прелестными бывают только дети», — вздыбилась бы она в ответ. Однако там, где дело касалось Мика, все было по-другому. Зузана покраснела.
— У меня появляются дикие мысли, — сказал он, протискиваясь в и без того уже переполненное пространство. — Не правда ли, странно, что я тащусь от марионетки?
— Да, — ответила Зузана. — Очень странно. Но это объясняет, почему ты работаешь в кукольном театре.
— Не от всех марионеток. Только от тебя.
Он обвил руками ее талию, и Зузана взвизгнула.
— Осторожнее! — вмешалась Кэроу. — У нее грим!
Но Мик не слушал. Он медленно и страстно поцеловал Зузану, размазал красную помаду по белому кукольному лицу и перепачкался сам. Смеясь, Зузана вытерла ему губы. Кэроу хотела подправить макияж, но передумала: размазанный рот как нельзя более подходил к образу.
Поцелуй чудесным образом наполнил Зузану решимостью.
— Вперед! — задорно объявила она.
— Отлично! — ответила Кэроу. — Полезай в ящик.
И представление началось.
Это была невероятно трогательная история старой марионетки, которую вынули из сундука, чтобы она исполнила свой последний танец. Сначала Зузана двигалась нескладно, порывисто, несколько раз заваливалась в ворох тюля. Глядя на восхищенные лица зрителей, Кэроу понимала, как им хочется шагнуть вперед и помочь маленькой танцовщице встать на ноги.
Над ней угрожающе навис жуткий кукловод, от каждого движения Зузаны его руки и пальцы дрожали и подпрыгивали, словно это он управлял ею, а вовсе не наоборот. Хитроумная конструкция не привлекала к себе внимания, так что иллюзия была безупречной. В какое-то мгновение кукла начала обретать былое изящество: Зузана медленно, словно ее тянули вверх за веревочку, поднялась на одном пуанте, лицо просияло. Звуки сонаты Сметаны,
[7]
невероятно мелодичные, сорвались со струн Миковой скрипки, и в это мгновение уличный спектакль превратился в нечто большее.
Кэроу почувствовала, как слезы щиплют глаза. Внутри отдавалась эхом пустота.
Под конец кукловод загнал Зузану обратно в сундук, она бросила на зрителей полный тоски взгляд и протянула с мольбой руку перед тем, как подчиниться воле хозяина. Крышка захлопнулась, музыка резко оборвалась.
Толпа была в восторге. Футляр из-под Миковой скрипки мгновенно наполнился банкнотами и монетами, Зузана долго кланялась, позировала для фото, а потом вместе с Миком убежала под плащ кукловода. Кэроу не сомневалась: там они принялись наносить непоправимый вред плодам ее работы гримера. Она уселась на сундук и стала ждать.
И здесь, на Карловом мосту, среди скопища туристов на нее вновь нахлынуло давешнее тревожное ощущение, словно набежала тень от заслонившей солнце тучи.
27
Не страх, а сила
Всю жизнь ты будешь трястись от страха, девчонка.
Слова Бейна звенели в ушах. Кэроу всматривалась в лица людей в окружающей толпе. Чувствуя себя беззащитной посреди моста, она окинула взглядом крыши окрестных домов. Ей всюду чудился зверобой, наблюдающий за ней в прицел.
Кэроу отогнала эти мысли. Ощущение исчезло, она поспешила убедить себя, что это бред, однако в течение дня оно возвращалось к ней не раз. Зузана тем временем танцевала свой танец, с каждым представлением обретая все большую уверенность. Футляр от скрипки наполнялся снова и снова, сборы превзошли все ожидания.
Мик и Зузана уговаривали Кэроу поужинать с ними, но она отказалась, сославшись на усталость из-за смены часовых поясов, что не было ложью, но не являлось и главной причиной отказа.
Она чувствовала, что за ней следят.
Кончики пальцев затрепетали, руки покалывало. Войдя в лабиринт мощеных улочек Старого города, Кэроу знала точно — кто-то идет следом. Она опустилась на колено, сделала вид, что поправляет сапог, а сама тем временем вынула нож — обычный, новые ножи-полумесяцы лежали в футляре дома — и спрятала его в рукаве, попутно окинув взглядом улицу впереди и сзади.
Никого не увидела и двинулась дальше.
Впервые приехав в Прагу, она заплутала в этих улочках. Через несколько кварталов после художественной галереи повернула, чтобы пройти обратно тем же путем… но город словно его проглотил. Обманчивая путаница переулков создавала впечатление карты, которая смещалась за спиной, горгульи на цыпочках ускользали прочь, а камни, подобно стеклышкам в калейдоскопе, менялись местами. Прага очаровывала, влекла, как сказочная колдунья, заманивающая путников в лесные дебри, откуда невозможно выбраться. Блуждание по ее переулкам среди магазинов марионеток — приятное приключение, ведь единственные существа, готовые напасть из-за угла, — это Каз и его подручные в вампирских нарядах.
