– Оружия у него нет, – заверил он и замолчал, открыв кожаную сумку. Оттуда на твердый песок хлынул водопад монет и алмазов. – С ума сойти! – воскликнул он.
Капрал Абдель Осман спрыгнул с машины, в два прыжка оказался рядом с товарищем и протянул руку к монетам и крупным камням, раскатившимся по земле.
– Что это? Да этот сукин сын богат! Чертовски богат!
Толстяк Мохамед Кадер отложил оружие в сторону, все собрал и снова спрятал в сумку. Не поднимая головы, он заметил:
– Да. Но лишь он один это знает… – Он сделал паузу. – А теперь и мы.
– Что ты хочешь сказать?
Мохамед Кадер взглянул на капрала в упор:
– Не будь дураком! Если мы вернем его живым, нам дадут месяц отпуска, но как только он оправится, то потребует свои деньги, и командир в два счета выяснит, куда они подевались. – Он помолчал. –
А что, если бы мы обнаружили тело на несколько часов позже?
– Ты способен оставить кого-то вот так умирать?
– Да мы ему делаем одолжение, – заметил тот. – Что, по-твоему, с ним будет, когда он попадет в руки к нашим после всего того, что сделал? Его изобьют, заставят хлебнуть сполна, а в заключение повесят. Разве не так?
– Меня это не касается. Я исполняю свой долг. – Капрал протянул руку и сдернул покрывало, скрывавшее лицо человека, лежавшего без сознания. – Посмотри ему в лицо! Ты собираешься его убить?
Сам того не желая, толстяк Мохамед Кадер взглянул на покрытое струпьями, изможденное и морщинистое лицо, которое заметно старила спутанная белая борода. Он хотел тут же отвести взгляд, но что-то привлекло его внимание, и внезапно он воскликнул:
– Этот тип не может быть туарегом! Это же Абдуль эль-Кебир!
Это открытие словно послужило сигналом об опасности. Он протянул было руку к автомату, однако в тот самый момент прозвучало два выстрела, всего лишь два, – капрал Абдель Осман и солдат Мохамед Кадер подскочили на месте, будто бы с силой подброшенные в воздух невидимой рукой, и упали ничком: первый – на тело Абдуля эль-Кебира, а второй – лицом в песок.
Несколько секунд все было тихо. Капрал с трудом повернул голову, увидел лицо товарища с отверстием во лбу и почувствовал боль глубоко в груди и под ложечкой, но тем не менее сделал усилие и сумел перевернуться на спину, чтобы кое-как привстать и поискать взглядом стрелявшего.
Он никого не увидел. Равнина оставалась все такой же бесконечной, пустой и твердой: снайперу просто негде укрыться, – и вот тут, когда все уже поплыло у него перед глазами, откуда ни возьмись, явилось полуголое существо в крови, словно посланец другого мира, сжимающее в руках оружие, – высокий худой и сильный человек, который словно родился из раздувшегося чрева мертвой верблюдицы.
Он прошел рядом, бросив на капрала быстрый взгляд: видно, хотел убедиться в том, что раненый не представляет опасности, отпихнул ногой как можно дальше автомат толстяка и быстро направился к джипу. Лихорадочно обыскал его, пока не нашел флягу с водой, и долго пил, не сводя при этом взгляда с раненого.
Он все пил и пил, позволяя жидкости стекать по шее и груди, захлебываясь и заходясь кашлем, словно он не делал этого несколько лет, и под конец, выпив все до последней капли, звучно рыгнул и на мгновение прислонился к запасному колесу, чтобы перевести дыхание после огромного усилия.
Затем он взял другую флягу, приблизился к телу Абдуля эль-Кебира, приподнял ему голову и заставил его глотать, насколько тот был в состоянии, хотя большая часть воды пролилась мимо, не попав в горло. Затем он смочил тому лицо и повернулся к раненому:
– Хочешь воды?
Капрал Осман кивнул головой. Туарег подошел к нему, взял за под мышки, оттащил к машине, положив в тени, и поднес к его губам фляжку, помогая пить. Посмотрел на рану в груди, из которой ручьем текла кровь, и покачал головой.
– Думаю, ты умрешь… – сказал он. – Тебе нужен врач, а поблизости нет ни одного.
Осман кивнул и с трудом проговорил:
– Ты ведь Гасель, правда? Мне следовало об этом помнить, так же, как помнить об этом старом охотничьем приеме. Но одежда, тюрбан и покрывало сбили меня с толку.
– Я этого и добивался.
– Откуда ты узнал, что мы сюда подъедем?
– Я вас обнаружил, как только начало светать, и у меня было время подготовиться.
– Ты убил верблюда?
– Он бы все равно умер.
Капрал закашлял, и из уголка губ стекла тонкая струйка крови, он прикрыл на мгновение глаза с выражением глубокой боли и упадка духа. Открыв их вновь, показал на сумку, которая так и осталась лежать рядом с толстяком:
– Ты нашел Большой караван?
Туарег кивнул и махнул рукой назад:
– Он там, в трех днях пути.
Капрал покачал головой, словно с трудом мог в это поверить или его поразил тот факт, что караван и в самом деле существовал. Потом закрыл глаза и с трудом перевел дыхание. Он больше ничего не сказал и спустя десять минут был мертв.
Гасель неподвижно сидел перед ним на корточках, выражая почтение к его агонии, и, только когда увидел, что тот окончательно склонил голову на грудь, поднялся и, собрав последние силы, перетащил тело Абдуля эль-Кебира на заднее сиденье машины.
Он немного передохнул, потому что усилие оказалось чрезмерным, затем снял с находящегося без сознания Абдуля свою одежду, покрывало, тюрбан и оделся. Закончив, туарег почувствовал, что совсем выбился из сил. Снова попил и улегся в тени джипа, рядом с телом капрала Османа. И тут же уснул.
Три часа спустя его разбудил шум крыльев первых грифов. Некоторые уже клевали внутренности мертвого верблюда, другие начали осторожно подбираться к трупу солдата.
Он взглянул на небо. Там уже кружила не одна дюжина птиц. Это была окраина «пустой земли», и можно было подумать, что они явились как по волшебству, вынырнув из травы и кустов близлежащей хамады.
Они вызывали у него беспокойство. Грифы, кружащие в воздухе, видны с расстояния многих километров, а ему было неизвестно, как далеко находился следующий дозор.
Он обследовал песок. Тот был твердым, и, хотя в машине имелись кирки и лопаты, мужчина чувствовал, что ему не под силу выкопать яму, в которую поместились бы два человека и верблюдица. Затем он внимательно вгляделся в лицо Абдуля: тот дышал уже лучше, но, похоже, не скоро должен был прийти в сознание. Он вновь его напоил, потом проверил бидоны: два полных бидона с водой, еще один – с бензином и другой – с едой. На какое-то время он погрузился в размышления: ясно, что это место следовало покинуть как можно скорее, но он не представлял себе, как заставить двигаться джип, который в его руках был всего лишь грудой бесполезного железа.
Пришлось напрячь память. Лейтенант Разман управлял похожей машиной, и он еще обратил внимание на то, как тот поворачивал руль то в одну, то в другую сторону и как давил внизу на педали и постоянно двигал длинную ручку, увенчанную черным шаром, справа от себя.
