В этом костюме Оливия самой себе не казалась слишком толстой и вызывающей, как заметила бы ее мать. Как будто все опять прекрасно, и она генерал собственной армии.
Совершенно в духе ее мелочной натуры, подумала Оливия, медленно направляясь к конюшне. Джорджиана была счастлива, приготовив ядовитое зелье, которое, возможно, вылечит, красную сыпь на спине у средней дочери одного из слуг. А Оливия была счастлива, когда ей нравилось ее отражение в зеркале, к тому же она собиралась дерзко кокетничать с герцогом.
И вовсе не с тем, за которого собиралась замуж.
А что еще хуже, за этого герцога должна выйти ее сестра.
Конечно, нельзя кокетничать с герцогом. Чем скорее она поймет, что Сконс станет мужем Джорджианы, тем лучше. Оливия даже поежилась от этой мысли: как ей могло прийти в голову кокетничать с ее будущим зятем? На такое способна лишь самая ужасная сестра-предательница.
Она и без того чувствовала себя виноватой — оставила Джорджиану лежащей на диване с влажной повязкой на лбу. Разговор с герцогиней за обедом, от которого сама Оливия получила большое удовольствие, вызвал у Джорджианы мигрень.
Люси коротко взвизгнула и бросилась вперед, изо всех сил виляя хвостом. Пожилой садовник сажал сеянцы в тени старой каменной стены, отделявшей сады Литтлборн-Мэнора от конюшен. Он стоял на коленях спиной к Оливии, и изношенные подошвы его старых ботинок смотрели в разные стороны.
— Ах ты, маленькая собачка! — произнес садовник, почесывая Люси за ушами. У него был теплый прокуренный голос, и Оливия тут же подумала о голосе герцогини, ясном и холодном, таком непохожем на глубокий голос ее сына. Герцог говорил так, словно бережно подбирал каждое слово, в то время как сама она говорила как придется, и зачастую не как подобает леди. Герцогиня заметила накануне, что у Оливии очень живое чувство юмора.
Она отогнала эту мысль и подошла ближе к садовнику.
— Добрый день. Вы из Уэльса?
Услышав ее голос, он с трудом поднялся на ноги, отчего суставы громко скрипнули, и отошел к стене, снимая шапку.
— Миледи, — произнес старик, опуская взгляд. — Я не из Уэльса. Я из Шропшира. — В его голосе звучало негодование. Он был кривоногий и сутулый, как яблоня на вершине холма, сражающаяся с сильным ветром.
— Не хотела вам мешать, — сказала Оливия. — Занимайтесь своими делами, прошу вас. Моя собачка обнюхивает ваши ботинки. Люси, веди себя хорошо!
Люси прыгала вокруг садовника, норовя лизнуть ему руку. Он медленно нагнулся и потянул ее за ухо.
— Красавица, верно?
— Не думаю. — Они оба посмотрели на Люси. — У нее очень короткая шерсть, а на веке след от укуса.
— Верно, она потеряла кусочек века. Но глаза у нее красивые. И хвост тоже.
— Крысиный, — заметила Оливия.
— Есть декоративные растения, вот как эти цветы. А другие не так красивы, пока не опадут лепестки.
Оливия подошла ближе.
— Какие же цветы некрасивы, пока у них не опадут лепестки?
— Вы когда-нибудь видели облако лепестков, танцующих на ветру?
Оливия встала с другой стороны и теперь смотрела на потертую шапку старика.
— Очень поэтично.
Скан и вычитка Романтической библиотеки: http://romanticlib.org.ua
— Эта малышка, — он подтолкнул Люси локтем в бок, вызвав у нее бурный приступ радости, — одна из таких цветов. Она развеселит ваше сердце, когда вам тяжело, хотя многим больше по душе пушистые хвосты и шерсть.
Оливия с улыбкой посмотрела на Люси.
— Конечно, вы правы. Сначала она мне не понравилась, но теперь не могу без нее жить. — Она пристально посмотрела на землю. — Что вырастет из этих саженцев?
— Дельфиниум.
— Высокие лиловые цветы?
— Да.
Оливия нахмурилась.
— Я думала, им нужно много света. Разве они смогут выжить у стены?
— Ее светлость хочет, чтобы они росли здесь, миледи. — Старик принялся утрамбовывать почву вокруг каждого ростка, и жирная земля посыпалась сквозь его пальцы как дождь.
— Ненавижу сажать растения, которые долго не проживут. Возможно, главный садовник мог бы рассказать ее светлости все о дельфиниуме?
Старик бегло взглянул на нее.
— Леди любит, чтобы сад был пышным, аккуратным и душистым.
— Почти рифма. — Оливия подумала, что Джастину не помешало бы поучиться у садовника.
Внезапно на ее спину легла теплая рука. Оливия вскрикнула и выпрямилась.
— Мисс Литтон, — произнес герцог. Его глаза были темными, и она не могла прочесть их выражения. — Прошу прощения, что напугал вас. — Он поклонился. — Вижу, вы познакомились с Ригглом, нашим уважаемым главным садовником, который работает у нас с тех пор, как мне было шесть лет. Риггл, могу я представить вам мисс Литтон?
Риггл что-то несвязно пробормотал.
— Рада встрече, Риггл, — ответила Оливия. — Доброе утро, ваша светлость. — Герцог тоже переоделся для верховой прогулки. Бриджи плотно облегали его сильные ноги, и от одного взгляда на них сердце Оливии затрепетало.
Желание оказалось непреодолимым — это было именно желание, и Оливия не собиралась подыскивать для него более приличного слова. Она с легкостью могла представить небрежное прикосновение его руки к своему телу.
Ее будущий зять.
— Только не говорите, что она снова заставила вас сажать дельфиниум. — Герцог наклонился и пристально посмотрел на ростки. — Да, лапчатые листья. Я же ей говорил, Риггл.
— Ее светлость непоколебимо верит, — ответил садовник, прихлопывая землю вокруг очередного ростка.
— Во что? — поинтересовалась Оливия.
— В свои планы, — сказал герцог. — Моя мать склонна верить, что если каждый будет придерживаться своих планов, предпочтительно придуманных ею, в мире будут царить рассудительность и порядок.
— Надеяться, что растение будет цвести несмотря на недостаток солнца, значит быть очень уверенным в своих планах, — заметила Оливия.
— Мои родственники считают, будто наделены сверхъестественными способностями. — Темные глаза герцога блеснули. Для Оливии это было все равно что его смех — заразительный, опасный.
Она не могла улыбнуться ему в ответ, хотя его лицо для стороннего наблюдателя выглядело серьезным. Будущий зять, снова напомнила она себе.
— Риггл, мы пойдем. — Герцог взял Оливию под руку. Мисс Литтон, я велел приготовить нам лошадей. Джастин уже подъехал к дому на повозке с пони, чтобы забрать леди Сесили, поскольку лодыжка еще беспокоит ее.
Оливия попрощалась с Ригглом и молча пошла рядом с герцогом. Ей надо было что-нибудь сказать, но впервые в жизни она не могла придумать ни единого слова.
