– Сволочь!
Я сжал кулаки. Он отступил и поднял руку. Из широкого рукава вылетел сноп пламени и ожег мне лицо. А-а!..
– Некрас?
Я открыл глаза. Сверху маячило встревоженное лицо. Свет масляной лампы протянул по нему длинные тени, и я не сразу его узнал. Оляна…
– Что с тобой?
– Дурной сон приснился.
– А-а… – протянула она и, поставив лампу, юркнула ко мне. – Я тоже порой вижу. Будто стою на пороге, а ты уходишь, и я понимаю, что навсегда. Хочу бежать следом, а ноги не идут. Страшно, да?
– Жуть! – подтвердил я, целуя ее в висок.
– То-то! – сказала Оляна, прижимаясь. – Обними меня крепче! Так ничего не приснится!
Совет был добрым, и я подчинился.
18
Дежурный скутат
[37]
скользнул в шатер и вытянулся.
– Князь русов, великий доместик!
[38]
Архонты, окружившие походный стол, выпрямились и загомонили. Ираклий взглядом заставил их замолчать и бросил воину:
– Зови!
Скутат исчез, и порог шатра перешагнули двое. Одного Ираклий узнал сразу: Алексий, протоспафарий логофисии дрома. Второго он видел впервые. Высокий, широкоплечий, гость был одет в холщовую рубаху и такие же штаны, заправленные в некогда красные, а теперь порыжевшие сапоги. На его поясе болталась сабля с простой рукоятью. Загорелое лицо в обрамлении короткой русой бороды, ярко-синие глаза…
«И это князь? – удивился Ираклий. – Да у меня скутаты одеты лучше».
– Хайре! – приветствовал его вошедший. – Радуйся, великий доместик!
По-гречески гость говорил не совсем правильно, но уверенно.
– И тебе радоваться! – ответил Ираклий. – Проходи!
Князь приблизился.
– Вина? – предложил доместик.
– Лучше к делу! – отказался гость.
Ираклий кивнул и повернулся к расстеленной на столе карте.
– Вот Фессалоники, – ткнул в нарисованный на пергаменте замок. – Это наш лагерь. (Палец уперся в квадрат к югу от замка.) Между нами две мили. Танкред в городе со своими франками, они взяли его неделю назад…
Ираклий помрачнел. На выручку Фессалоникам он опоздал: погода не позволила кораблям отплыть своевременно. Гарнизон города сражался отчаянно, но франков было слишком много. Они захватили Фессалоники и затворились в них. Единственное, что удалось подошедшим на помощь грекам, так сжечь десяток кораблей захватчиков – остальные успели отплыть. После чего греки соорудили укрепленный лагерь и обосновались в нем. Оба противника выжидали. Для штурма Фессалоник у Ираклия не хватало сил, а Танкред, судя всему, пировал в захваченном городе.
– Сколько их? – спросил рус, указав на замок.
– Тысяч пять. Около двух тысяч конных, остальные – кнехты.
– А у тебя?
– Полторы тысячи катафрактов и чуть больше скутатов. Остальные… – Ираклий махнул рукой, едва не выругавшись. Три тысячи тяжеловооруженных воинов, из которых половина – наемники, вот и все, что выделил Рим для войны с франками. Плохо обученных ополченцев можно не считать – латинянам они на один зуб. Лагерь греки, конечно, удержат, но в открытом бою…
– Что ж, – сказал рус, – завтра выводи войско в поле.
Ираклий побагровел.
– Ты видел атаку латной конницы? – спросил, сжав кулаки. – Знаешь, что это такое? У них крепкие доспехи, тяжелые копья и сильные кони, способные нести на спине всадника, закованного в железо. Да и сами кони одеты в броню. Как и у моих катафрактов. Но под броней у них – люди, которых готовят к этому с младенчества. Кормят мясом, гоняют с оружием, наставляют. А у меня… Теперь слушай дальше, рус! Рыцари выстраиваются в ряды и устремляются вперед железной стеной. Сначала шагом, после – рысь, и вот – галоп! Набравший скорость рыцарь врезается в войско противника, пробивает шесть-восемь рядов, после чего бросает копье и рубит мечом. Его доспехи не берут ни копье, ни меч; а коня поразить можно, лишь вспоров ему живот. Но на такое мало кто отваживается: стопчут! Противостоять атаке рыцарей невозможно. Мои катафракты выстоят против турков, смогут на равных тягаться с твоими дружинниками. При удаче, могут даже победить латинян, но не в сшибке лоб в лоб! Я не самоубийца…
– У меня нет желания видеть твою смерть, – перебил рус, – более того, хочу, чтоб ты жил долго и счастливо. Франки не доскачут к твоим воинам.
– Кто их остановит?
– Я! – сказал князь. – И не просто остановлю, а смешаю ряды и заставлю бежать. Тебе останется бить их в спины. У франков добрая пехота?
– Если побегут рыцари, пехота падет духом, – махнул рукой Ираклий. – Она привыкла идти вслед всадникам, зачищая поле битвы. Прямой удар конницы не выдержит. Мы расколем ее на части и вырубим, как капусту. Самых упорных нашпигуем стрелами… Но сначала нужно разбить кавалерию. Как ты это сделаешь?
– Так же, как до сих пор.
Ираклий недоверчиво нахмурился.
– Я слышал про битву с половцами, – сказал задумчиво, – но разве можно сравнить кочевника-варвара с рыцарем? Что у них общего?
– Кони, – сказал рус.
Доместик и его архонты удивленно посмотрели на князя. Тот кивнул.
– Кони половцев или рыцарей одинаково боятся змеев.
– Я могу на них взглянуть? – спросил Ираклий.
Князь покачал головой.
– Почему?
– Не думаю, что Танкред настолько глуп, чтобы не держать близ лагеря лазутчиков. Нас заметят, проследят и найдут место, где прячутся смоки. Танкред разгадает наш план и не выйдет за стены.
– Тогда я не могу… – начал Ираклий, но вмешался Алексий.
– Верь ему, – сказал, поклонившись.
«Тебе легко говорить, – подумал доместик. – За поражение спросят с меня!»
– Я настаиваю! – сказал, набычившись.
– Ладно! – согласился рус. – Едем вдвоем. Причем ты – в облачении простого воина.
Архонты за спиной Ираклия зароптали, но доместик утихомирил их жестом.
– Принеси одежду! – велел слуге.
…Два всадника вернулись в лагерь под вечер. Их приезд, как и отбытие никого особо не заинтересовали: мало ли конных разъездов высылают из лагеря? Ираклий выглядел довольным. В укромной бухте, где прятались змеи, он не только разглядел каждого, но и попросил князя показать, как смоки пугают лошадей. Один из змеев негромко рыкнул, этого оказалось достаточно, чтоб жеребец доместика обезумел. Воины князя едва удержали коня. Не спешься Ираклий, лежать бы ему на камнях со сломанной спиной.
