Марсианский флот претерпел еще несколько атак от астеров. Полтонны разогнанного до высоких скоростей щебня заставили два их боевых корабля сменить курс. Уменьшение добычи воды в кольце Сатурна было вызвано то ли запретом на нелегальные работы, то ли необходимостью усиленной охраны. Две принадлежащие Земле рудные шахты подверглись атаке — Марса или АВП. Погибло четыреста человек, пошел третий месяц блокады Марса, установленной Землей. Коалиция ученых и специалистов по терраформированию вопила об угрозе каскадному процессу, о том, что, если война продлится еще год или два, недостатки снабжения отбросят проект терраформирования на поколения назад. Все винили друг друга в истории с Эросом. Станции Тот как будто и не существовало.
Однако она должна была объявиться.
Учитывая, что большая часть марсианского флота все еще находилась у внешних планет, земная осада оказывалась очень ненадежной. Время истекало быстро. Марсианские корабли либо вернутся домой и попытаются разогнать несколько более устаревшие и медлительные, зато более многочисленные земные корабли, либо двинутся на саму Землю. Земля все еще поставляла тысячи наименований продуктов, которые не росли больше нигде, но стоило кому-то выйти из себя, преисполнившись самоуверенности или отчаяния, и камни запросто начнут валиться в гравитационный колодец.
Все это было отвлекающим маневром.
Когда-то ходил такой анекдот, Миллер уже не помнил, от кого его слышал. Девушка на похоронах своего отца знакомится с отличным парнем. Они разговаривают, влюбляются, но он уходит прежде, чем она успела взять у него номер. Девушка не знает, как его найти.
И неделю спустя она убивает свою мамочку.
Можно смеяться.
Такова логика «Протогена», Дрездена, Тота. «Существует проблема, — говорят они себе, — и существует решение». Невинная кровь, заливающая эту проблему, значит не больше, чем шрифт, которым записываются расчеты. Они отделили себя от человечества. Отключили те группы клеток в мозгу, которые делают чужую жизнь священной. Или ценной. Или стоящей спасения. И это ничего им не стоило, кроме разрыва всех связей с людьми.
Забавно, как знакомо это звучит.
Парень, который вошел в бар и кивнул Миллеру, был из приятелей Диого. Лет двадцати, может, чуть меньше. Ветеран станции Тот, совсем как Миллер. Он не помнил, как зовут мальчишку, но видел его достаточно часто, чтобы заметить: он держится иначе, чем другие. Замкнут на все замки. Миллер стукнул по экрану, отключив звук, и подошел к парню.
— Привет, — сказал он, и тот резко вскинул голову. Лицо его напряглось, но поверх была натянута мягкая нарочитая улыбка. «Это же старый дедок Диого. Тот самый, как известно всему Тихо, что прикончил главного ублюдка во вселенной». Миллер заслужил пару очков, и парень кивнул ему на стул рядом. — Все довольно хреново, а? — заговорил Миллер.
— Ты и половины не знаешь, — ответил паренек. У него был резкий выговор. Астер, если судить по росту, но из образованных. Может, техник. Паренек отстучал заказ на выпивку, и бар выдал стакан прозрачной жидкости, такой летучей, что Миллер видел парок над ней. Парень выпил ее залпом.
— Не помогает, — заметил Миллер.
Парень взглянул на него. Миллер развел руками.
— Говорят, выпивка помогает, а на самом деле — нет, — пояснил он.
— Нет?
— Нет. Помогает иногда секс, если найти девчонку, которая с тобой потом поговорит. И стрельба в тире. Спускаешь пар, знаешь ли. А от выпивки легче не становится. Только меньше замечаешь, как тебе плохо.
Паренек усмехнулся и покачал головой. Он готов был что-то рассказать, поэтому Миллер сел поудобнее и предоставил молчанию говорить за себя. Он догадывался, что мальчик кого-то убил, возможно, на Тоте, и его это преследовало. Но парень, вместо того чтобы выложить свою историю, взял у Миллера терминал, набрал несколько локальных кодов и вернул. На экране появилось обширное меню — видео, аудио, давление и состав воздуха, уровень радиации. Миллер только через полсекунды понял, что перед ним. Они раскололи шифр передач с Эроса.
Он видел протомолекулу в действии. Он видел полную экспертизу трупа Джульетты Андромеды Мао. На мгновение бесплотный образ Джули возник рядом с ним.
— Если ты когда-то сомневался, правильно ли пристрелил того типа, — сказал парень, — посмотри это.
Миллер открыл файл.
Длинный коридор, такой широкий, что двадцать человек могли бы пройти в ряд. Пол влажно блестит и колеблется, как поверхность канала. Что-то маленькое неуклюже катится по луже. Приблизив изображение, Миллер увидел человеческое туловище — грудную клетку, позвоночник, волочащиеся концы бывших внутренностей, превратившихся в длинные щупальца протомолекулы. Оно подтягивалось вперед на культях рук. Голова отсутствовала. Нижняя строка показывала, что запись сопровождается звуком, и Миллер включил аудио. Высокий писк напомнил ему голос напевающего про себя недоразвитого ребенка.
— И всюду так, — сказал мальчик. — Вся станция кишит… таким.
— Что там происходит?
— Строит что-то. — Паренек содрогнулся. — Я подумал, тебе надо это видеть.
— Да? — отозвался Миллер, приковавшись взглядом к экрану. — Чем я тебя так обидел?
Парень рассмеялся.
— Все считают тебя героем за то, что ты убил того типа, — объяснил он. — Думают, что всех, кого мы захватили на станции, надо бы повышвыривать в шлюз.
«Возможно, надо бы, — подумал Миллер, — если мы не найдем способа снова сделать их людьми». Он переключил запись. Уровень казино, где побывали они с Холденом, или другое очень похожее место. По потолку наросла сеть из чего-то, напоминающего кости. Между ними шныряли черные слизняки длиной в ярд. Звук в динамике походил на шум прибоя по песку. Он снова переключился. Портовый док, переборка закрыта и поросла огромными спиралями наутилусов, казалось передвигавшимися под его взглядом.
— Все считают, что ты офигенный герой, — повторил паренек, и на этот раз его слова задели Миллера. Он покачал головой.
— Нет, — сказал он, — я просто бывший коп.
Почему перестрелка и вторжение на вражескую станцию, полную людей и автоматики, готовых тебя убить, пугают меньше, чем разговор с людьми, с которыми недели провел на одном корабле?
И все же.
Шла третья смена, бар на обзорной платформе затемнили по ночному. Воздух ароматизировали чем-то похожим на дымок, но другого происхождения. Пианино лениво пререкалось с басом на фоне поющего по-арабски человеческого голоса. Тусклая подсветка освещала ножки столов, отбрасывала мягкие тени на лица и тела, подчеркивая бедра, животы и груди. Верфь за окнами, как всегда, деловито трудилась. Подойди он ближе, мог бы различить еще залечивавшего раны «Росинанта». То, что не убивает, делает нас сильнее. Корабль набирал силу.
Амос с Наоми заняли угловой столик. Алекса не было видно. И Холдена не было видно. Это упрощало дело. Не то чтобы сильно, но упрощало. Он подошел к ним. Наоми увидела его первой, и Миллер заметил в ее лице мелькнувшую неловкость, тут же стертую при его приближении. Амос повернулся, чтобы посмотреть, что ее встревожило, но ни уголки его губ, ни глаза не дрогнули, отражая неприязнь или улыбку. Миллер почесал локоть, который вовсе не чесался.
