«6 G СКАЗЫВАЮТСЯ».
— Понятно. Так вот, оказалось, безопасники ООН разнесли сеть «Протогена» в поисках ключа к этой чертовщине. Угадай, кто оказался главным врагом «Протогена» в глазах публики? Ваш покорный слуга. Все мигом прощено, и Земля готова принять меня в свои горячие объятия. Враг моего врага считает меня праведным ублюдком.
«ХОРОШО, РАЗВЕЯЛ МОЮ ХАНДРУ. НЕ ТЯНИ».
— Мысль, что Эрос разобьется о Землю, достаточно страшна. Катастрофа, даже будь он просто астероидом. Но в ООН следили за передачами с Эроса и обделались от страха. Земля готова выпустить весь ядерный арсенал планеты. Тысячи зарядов. Они намерены превратить его в пар. Флот перехватит то, что останется после первого удара, и стерилизует всю область пространства постоянными атомными бомбардировками. Понимаю, риск остается, но другого выхода нет.
Холден сдержал порыв покачать головой. Не хотелось бы застрять, прилипнув одной щекой к креслу.
«ЭРОС УВЕРНУЛСЯ ОТ „НАВУ“. ОН СЕЙЧАС РАЗОГНАЛСЯ ДО ШЕСТИ G, А ПО СЛОВАМ НАОМИ, МИЛЛЕР НЕ ЧУВСТВУЕТ УСКОРЕНИЯ. КАК БЫ ОН ЭТО НИ ПРОДЕЛЫВАЛ, ОН НЕ СВЯЗАН НАШИМИ ЗАКОНАМИ ИНЕРЦИИ. ЧТО ПОМЕШАЕТ ЕМУ СНОВА УВЕРНУТЬСЯ? НА ТАКОЙ СКОРОСТИ РАКЕТЫ НИ ЗА ЧТО НЕ УСПЕЮТ СРЕАГИРОВАТЬ И ДОГНАТЬ ЕГО. И КАКОЙ ЧЕРТ СУМЕЕТ В НЕГО ПРИЦЕЛИТЬСЯ, ЕСЛИ РАДАР ЕГО НЕ ЛОВИТ?»
— А вот здесь вступаете вы. Мы хотим, чтобы вы попробовали поймать его лазером. Мы используем «Росинант» как ориентир для наводки.
«НЕ ХОЧУ ВАС ОГОРЧАТЬ, НО МЫ ВЫЙДЕМ ИЗ ИГРЫ ЗАДОЛГО ДО ПОДХОДА РАКЕТ. НАМ ЗА НИМ НЕ УГНАТЬСЯ. МЫ НЕ СМОЖЕМ НАВОДИТЬ ВАШИ РАКЕТЫ. КАК ТОЛЬКО МЫ ПОТЕРЯЕМ ЕГО ИЗ ВИДУ, НИКТО ЕГО УЖЕ НЕ ВЫСЛЕДИТ».
— Вы могли бы включить автопилот, — сказал Фред. Подразумевая: «Вы все можете умереть в своих креслах».
«ВСЕГДА МЕЧТАЛ О МУЧЕНИЧЕСКОЙ СМЕРТИ, НО С ЧЕГО ТЫ ВЗЯЛ, ЧТО „РОСИ“ СУМЕЕТ ВЫСЛЕДИТЬ ЕГО БЕЗ НАС? Я НЕ СТАНУ ГУБИТЬ КОМАНДУ, ЕСЛИ НЕ ПРИЗНАЮ, ЧТО ПЛАН ХОРОШ».
Фред склонился к экрану, прищурился. Маска впервые соскользнула с его лица, и Холден увидел на нем страх и безнадежность.
— Послушай, я знаю, о чем прошу, но и ты знаешь, каковы ставки. Это все, что у нас есть. И я не хочу слышать от тебя, что это не сработает. Помоги или сдайся, но адвокат дьявола сейчас — просто другое название для мудака.
«Я тут разбиваюсь в лепешку, возможно, калечу себя навсегда, только потому, что не могу сдаться. Так что прости, если я не подпишу свою команду на смерть в ту же минуту, как ты попросил».
Мысль, что все это придется набирать, помогла подавить вспышку ярости. Вместо того чтобы разорвать Фреда в клочья за сомнения в его героизме, Холден просто набрал: «ДАЙ ПОДУМАТЬ» — и прервал связь.
Оптическая следящая система предупредила его, что астероид снова наращивает скорость. Гигант, усевшийся ему на грудь, растолстел на несколько фунтов, когда Алекс погнал «Роси» следом. Красный тревожный сигнал известил Холдена, что при таком продолжительном ускорении возможна потеря двенадцати процентов команды. А это будет продолжаться. Еще немного, и наберется сто процентов. Он попытался вспомнить максимальное расчетное ускорение «Росинанта». На двенадцати g Алекс вел его, уходя от «Доннаджера». Реальный предел — из тех ничего не значащих цифр, которыми можно хвастаться, но которые никогда не пригодятся на деле. Сколько там — пятнадцать g? Двадцать?
Миллер вообще не чувствовал ускорения. Какую скорость можно набрать, если ее не чувствуешь?
Едва ли сознавая, что делает, Холден задействовал капитанский блокатор двигателей. Через секунду он перешел в свободное падение и задохнулся от кашля, пока его органы отыскивали положенные им места в теле. Едва он достаточно очухался, чтобы по-настоящему глубоко вздохнуть, Алекс вышел на связь.
— Кэп, это ты заглушил двигатель?
— Ага, я. Мы проиграли. Эрос уйдет, что бы мы ни делали. Гонка только оттягивала неизбежное и угрожала смертью команды.
Наоми повернулась в кресле и послала ему слабую грустную улыбку. Вокруг глаз у нее чернели синяки от перегрузки.
— Мы сделали, что могли, — сказала она.
Холден выбросил себя из кресла с такой силой, что ссадил ладони о потолок, снова оттолкнулся и прилип спиной к переборке, уцепившись за выступ огнетушителя. Наоми наблюдала за ним, забавно сложив губы удивленным колечком. Он знал, что выглядит смешно, как бьющийся в истерике капризный ребенок, но не мог сдержаться. Отпустив огнетушитель, он медленно выплыл на середину поста. Он не заметил, как колотил по переборке свободным кулаком, но теперь разбитая рука болела.
— Черт побери, — сказал он. — Ну просто черт побери!
— Мы… — начала Наоми, но он ее перебил:
— …сделали все, что могли. И кому это интересно? — Холдена охватило жаркое бешенство, и причиной тому был не только «сок». — Я сделал все, что мог, чтобы спасти «Кентербери». Я думал, что поступаю правильно, позволив «Доннаджеру» нас захватить. Мои добрые намерения не стоят и кучки дерьма!
Лицо Наоми замкнулось. Она смотрела на него из-под опущенных век. Стиснутые губы побелели. «Они хотели, чтобы я тебя убил, — думал Холден. — Хотели, чтобы я убил свою команду в зыбкой надежде, что Эрос не сумеет развить пятнадцати g, а я не смог». Вина, ярость и печаль смешались, обернувшись чем-то незнакомым и неуловимым. Он не знал названия этому чувству.
— Вот уж от кого не ожидала жалости к себе, так это от тебя, — натянуто заметила Наоми. — Где наш капитан, который всегда спрашивает: «Что мы можем сделать прямо сейчас, чтобы изменить что-то к лучшему?»
Холден беспомощно повел рукой.
— Покажи, какую кнопку нажать, чтобы спасти Землю, и я ее нажму.
«Если только это не убьет тебя».
Наоми отстегнулась и проплыла к трапу.
— Взгляну, как там Амос, — пояснила она и задержалась, уже открыв люк. — Я — твой офицер связи, Холден. Мониторинг эфира входит в мои обязанности. Я знаю, чего хочет Эрос.
Пока Холден моргал, Наоми скрылась из вида. Люк захлопнулся за ней с грохотом, который не мог быть громче обычного, но все равно таким показался.
Холден заглянул в рубку и велел Алексу отдохнуть и выпить кофе. Пилот остановился на полпути к трапу, хотел что-то сказать, но Холден отмахнулся. Алекс пожал плечами и вышел.
Водянистый ком в желудке укоренился и расцветал в полноценную панику, от которой дрожали руки и ноги. Какая-то злобная, мстительная, мазохистская часть его сознания заставляла в режиме нон-стоп представлять, как Эрос несется к Земле. С воем он явится с неба, словно ожившая картина Апокалипсиса: огонь, землетрясение и ядовитый дождь, пролившийся с небес. Но каждый раз, когда Эрос в его воображении врезался в Землю, перед Холденом вставала картина гибели «Кентербери». Ошеломительно внезапная белая вспышка, и больше ничего, только шум льдинок, барабанящих по обшивке.
Марс выживет — какое-то время. Очаги жизни в Поясе, возможно, продержатся еще дольше. Цивилизация астеров приспособилась делать, что должно, питаясь крохами, вечно балансируя на грани истощения ресурсов. Но в конечном счете без Земли погибнут все. Человечество давно выбралось из гравитационного колодца. Так давно, что могло бы успеть разработать технологии, перерезавшие бы пуповину, но оно так и не сделало этого. Застой. Человечество, при всем своем стремлении заполнить все пригодные для существования ниши, до каких могло дотянуться, впало в застой. Удовлетворялось кораблями, построенными полвека назад, и технологиями, не менявшимися еще дольше.
