Миллер погладил подбородок: пятидневная щетина превращалась в нечто, похожее на бороду. Он почувствовал, как губы раздвигаются в улыбке. Запросил определение слова «Росинант». И прочитал: «Не годная для работы старая лошадь; первое значение — имя коня Дон Кихота».
— Это ты, Холден? — обратился к экрану Миллер. — Ты воюешь с ветряными мельницами?
— Сэр? — спросил официант, но Миллер отмахнулся.
Просмотра ждали еще сотни сообщений, и не меньше дюжины были отложены в отдельный файл. Миллер забыл о них, уставившись на запрос к Тихо, словно одной силой воли мог вызвать информацию на экран. Потом не торопясь прокрутил назад сообщение от Хэвлока, нажал «Ответить» и взглянул в черный зрачок камеры терминала.
— Привет, партнер, — заговорил он. — Спасибо за предложение. Может, я еще поймаю тебя на слове, но, прежде чем прыгать, мне надо подобрать несколько петель. Ты знаешь, как оно бывает. В общем, если можешь оказать мне услугу… Мне нужно проследить один корабль, а работать я могу только с открытыми базами, к тому же Церера, возможно, уже в состоянии войны с Марсом. Кто знает, понимаешь ли… Словом, если можешь запросить все его полетные планы, сбрось мне, ладно? А я как-нибудь поставлю тебе выпивку.
Он помолчал. Надо было сказать кое-что еще.
— Береги себя, партнер.
Он просмотрел запись. На экране он выглядел усталым: улыбка несколько вымученная, голос звучал чуть тоньше, чем слышался ему самому. Но все, что надо, было сказано. Он отослал сообщение.
Вот до чего он скатился. Доступ закрыт, служебное оружие конфисковано — правда, в норе у него была парочка запасных пушек, — деньги идут к концу. Приходится изворачиваться, просить о помощи в вещах, которые прежде казались рутиной, в каждой мелочи исхитряться против системы. Был он копом, а они превратили его в мышь. «А все же, — подумал он, выпрямляясь на стуле, — для мыши я неплохо справляюсь».
Со стороны против вращения донесся звук взрыва, взметнулись гневные голоса. Ребятишки на траве прервали игру в «пощупай меня» и уставились в ту сторону. Миллер встал. Он видел дым, но огня не было. Поднялся ветер — система циркуляции высасывала нежелательное загрязнение из воздуха, — следовательно, сенсоры не зафиксировали угрозы пожара. Прозвучали подряд три выстрела, голоса слились в ритмичные выкрики. Миллер не различал слов, но ритм сказал ему все, что надо. Не катастрофа, не пожар, не утечка. Просто беспорядки.
Ребята двинулись на шум. Миллер поймал одну девчонку за локоть. Не старше шестнадцати, черные волосы, лицо идеальным сердечком.
— Не ходите туда, — сказал он. — Собери друзей и ступайте подальше.
Девочка оглядела его, обернулась на отдаленный гомон.
— Ты ничем не поможешь, — сказал он.
Она выдернула локоть.
— Хоть попробую, — возразила она. — Подриа интертар, знаешь ли. «Ты тоже мог бы».
— Уже пробовал, — сказал Миллер, закрыл терминал и пошел прочь. У него за спиной нарастал шум бунта. Он решил, что это дело полиции.
За следующие четырнадцать часов сеть системы сообщила о пяти случаях беспорядков на станции и о нескольких мелких повреждениях. Некто, о ком он впервые слышал, объявил трехфазный комендантский час: те, кого застанут вне своей норы более чем за два часа до или после рабочей смены, подлежали аресту. Тот, кто теперь заправлял шоу, полагал, что сумеет сохранить мир и стабильность, заперев по домам шесть миллионов человек. Хотел бы он знать, что думала об этом Шаддид.
За пределами Цереры дела шли все хуже. Банда старателей, сочувствующих АВП, захватила лабораторию дальней астрономии на Тритоне. Они направили телескоп на систему и сообщали в эфир о положении каждого марсианского корабля, а кроме того, передали изображение поверхности Марса в высоком разрешении. Видны были даже загорающие топлес в парках под куполами. Поговаривали, что к станции уже отправлены атомные заряды и установка через неделю превратится в блестки пыли. Земля все успешнее подражала улитке, втягивая, как рожки, земные и лунные компании. Не все, даже не половину, но достаточно, чтобы передать всем сообщение: «На нас не рассчитывайте». Марс взывал к солидарности землян, Пояс апеллировал к справедливости, а еще чаще предлагал колыбели человечества отыметь самое себя.
До срыва пока не дошло, но к тому двигалось. Еще несколько инцидентов, и уже не будет иметь значения, с чего все началось. Марс понимал, что Пояс не может победить, а Пояс знал, что ему нечего терять. Такой подписки на смерть человечество еще не видывало.
Миллер, как и вся Церера, мало что был способен сделать. Но он мог найти Джеймса Холдена, узнать, что случилось со «Скопули», проследить нити, ведущие к Джули Мао. Он был детективом. Он делал то, что умел.
Прибирая нору, выбрасывая отложения хлама, копившиеся десяток лет, он разговаривал с нею. Пытался объяснить, почему бросил все, чтобы ее найти. Познакомившись с «Росинантом», он уже не мог обойтись без слова «донкихотство».
Воображаемая Джули смеялась или понимающе улыбалась. В ее глазах он казался трогательным маленьким человечком, коль скоро у него не было ничего более похожего на цель в жизни, чем поиски девушки. Она видела в нем орудие своих родителей. Она плакала и обнимала его. Она сидела с ним на почти невидимом балконе, глядя на звезды.
Он втиснул все, что мог, в рюкзак. Две смены одежды, бумаги, ручной терминал. Снимок Кандес, сохранившийся от лучших времен. И копию досье Джули, сделанную до того, как Шаддид стерла его материалы, — с тремя снимками девушки. Он подумал, что за целую жизнь должно было накопиться побольше, потом покачал головой. Пожалуй, счет сходится.
Последний день Миллер провел, нарушая комендантский час, прощаясь с немногими, кто мог о нем вспомнить и кого вспомнил он сам. К его удивлению, Мусс, которую он застал в тесном и неуютном полицейском баре, прослезилась и обняла его так крепко, что заныли ребра.
Он оплатил проезд на транспорте до Тихо. Койка обошлась ему в четверть оставшихся денег. Не в первый раз Миллер подумал, что надо поскорее отыскать Джули или найти работу, которая прокормит его на время поисков. Но пока денег хватало, а мир был не так устойчив, чтобы заглядывать далеко вперед, — разве что с черным юмором.
Словно в подтверждение этой мысли, его терминал загудел, когда он стоял в очереди на транспорт.
«Привет, партнер, — сказал Хэвлок. — Насчет той услуги. У меня для тебя новость. Твой объект только что обнародовал полетный план к Эросу. Посылаю приложением открытые данные. Я бы накопал побольше, но в „Протогене“ все накрепко закручено. Я говорил о тебе с вербовщицей, она, кажется, заинтересовалась. Дай мне знать, хорошо? До скорой связи».
Эрос!
Потрясающе…
Миллер кивнул стоявшей за ним женщине и покинул очередь, отошел к киоску. К тому времени, как открылся экран, объявили, что посадка на Тихо заканчивается. Миллер вернул билет, получил чисто номинальное возмещение и потратил треть того, что у него осталось, на билет до Эроса. Впрочем, могло быть хуже. Он мог получить известие после отлета. В этом следовало видеть знак удачи.
