— Хоть кто-то воспользовался хоть одним из твоих сообщений для чего-нибудь, кроме возможности пострелять в тех, кто им давно не нравился? Дав им новый предлог, ты никому не помешаешь убивать друг друга, — сказал Миллер. — Ты начал эту войну, капитан. Это не значит, что ты сумеешь ее прекратить. Но ты должен попытаться.
— И как ты предлагаешь это сделать? — спросил Холден то ли с отчаянием, то ли с гневом. А может быть, в его голосе звучала мольба.
Что-то сдвинулось в животе у Миллера, какой-то воспаленный орган остыл настолько, что встал на место. Он и не сознавал, что там что-то не так, пока не почувствовал, что все снова как надо.
— А ты спроси себя: «Что из этого выйдет?» — посоветовал Миллер. — Спроси себя, что сделала бы Наоми.
Холден издал лающий смешок.
— Вот как ты принимаешь решения…
Миллер позволил себе закрыть глаза. Джульетта Мао была здесь. Сидела на койке в своей старой квартирке на Церере. Дралась до последнего с командой корабля-невидимки. Выблевывала чужой вирус на полу душевой кабины.
— Примерно так, — признался Миллер.
Ночью пришло сообщение с Цереры, отличавшееся от обычных военных пресс-релизов. Совет АВП, правящий станцией, объявил о раскрытии сети марсианских шпионов. Видео показывало трупы, выплывающие из промышленного шлюза, кажется, в старом доке шестого сектора. На расстоянии мертвецы смотрелись почти мирно. Передача переключилась на главу службы безопасности. Капитан Шаддид выглядела старше. Жестче.
— Мы сожалеем о необходимости этих действий, — обратилась она ко всей системе, — но в борьбе за свободу не может быть компромиссов.
«Вот до чего дошло, — думал Миллер, потирая ладонью подбородок. — Погромы. Отрубим еще всего сотню голов, всего тысячу голов, всего десять тысяч голов, и мы свободны!»
Прозвучал тихий предупреждающий гудок, и через пару секунд гравитация сместилась на несколько градусов влево. Перемена курса. Холден принял решение.
Миллер нашел капитана одного, перед монитором в командной рубке. Лицо его освещалось снизу, скрывая глаза в тени. Капитан тоже выглядел постаревшим.
— Выходил в эфир? — спросил Миллер.
— Нет. Мы — один-единственный корабль. Сообщим всем, что существует эта штука и что она у нас, — и с нами покончат раньше, чем с «Протогеном».
— Возможно. — Миллер, крякнув, опустился на свободное место. Сиденье беззвучно приспособилось к его телу. — Но мы куда-то направляемся.
— Я им не доверяю, — сказал Холден. — Я никому не доверю этого сейфа.
— Возможно, это разумно.
— Я иду к станции Тихо. Там есть человек, которому я… верю.
— Веришь?
— Скажем, не слишком не доверяю.
— Наоми считает, что это правильно?
— Не знаю. Я ее не спрашивал. Но думаю, что так.
— Почти попал, — сказал Миллер.
Холден в первый раз поднял взгляд от монитора.
— Ты знаешь, что было бы правильно? — спросил он.
— Угу.
— Что же?
— Вышвырнуть сейф в направлении Солнца и придумать способ, чтобы никто никогда больше не попал на Фебу и Эрос, — сказал Миллер. — И сделать вид, будто ничего не было.
— Почему же мы этого не делаем?
Миллер медленно покачал головой.
— Как же можно выбросить святой Грааль?
Глава 37
Холден
Два часа, пока готовили и ели обед, Алекс вел «Росинант» на трех четвертых g. Он собирался вернуться к трем g после перерыва, но пока что Холден наслаждался возможностью стоять на своих ногах при гравитации, не слишком отличающейся от земной. Для Наоми и Миллера она была немного велика, но ни один не жаловался. Оба понимали, что нужно спешить. Когда отвалились высокие перегрузки, команда тихо собралась на камбузе и принялась за стряпню. Наоми смешивала в блендере эрзац-яйца с эрзац-сыром. Амос готовил из томатной пасты и остатков свежих грибов красный соус, который даже пах как настоящий. Алекс был на вахте, но перевел данные из рубки на экран камбуза и сел за стол рядом, намазывая сырную пасту с соусом на лепешки в надежде получить нечто, приближенное к лазанье. Холден занялся духовкой и, пока лазанья была еще не готова, выпекал хлеб из замороженного теста. В камбузе пахло почти настоящей едой.
Миллер пришел сюда с остальными, но, как видно, стеснялся попросить себе какое-нибудь занятие. Поэтому, накрыв на стол, он уселся за него и стал наблюдать. Он не то чтобы избегал взгляда Холдена, но и не хотел привлекать к себе внимание. Новостные каналы, по молчаливому согласию, они держали выключенными. Холден не сомневался, что каждый после еды бросится к экранам, чтобы продолжить следить за ходом военных действий, но пока все трудились в дружелюбном молчании.
Когда хлеб испекся, Холден поставил в духовку посуду с лазаньей. Наоми подсела к Алексу и завела негромкий разговор о чем-то, что увидела на экране рубки. Холден разрывался между нею и лазаньей. Она рассмеялась над какими-то словами Алекса и бессознательно навернула на палец локон. Холден ощутил, как что-то поджалось у него в животе.
Уголком глаза он видел, что Миллер пристально следит за ним. Когда он взглянул прямо, детектив отвернулся, и на его лице мелькнула тень улыбки. Наоми опять рассмеялась. Она положила ладонь на локоть Алекса. Пилот покраснел и, можно сказать, тараторил так быстро, как позволял его дурацкий тягучий выговор. Видно было, что они друзья. Холден радовался и ревновал одновременно. Он не знал, вернется ли его дружба с Наоми.
Она поймала его взгляд и заговорщицки подмигнула. В этом подмигивании, возможно, крылся бы глубокий смысл, если б он сумел разобрать, о чем говорит Алекс. Холден улыбнулся и подмигнул в ответ. Он был благодарен, что его приняли в компанию. Шипение сбоку отвлекло его. Лазанья пузырилась и переливалась через край.
Он надел рукавицу-прихватку и открыл дверцу.
— Суп подан, — объявил он, выставляя на стол первое блюдо.
— Очень уж он гадок на вид, — заметил Амос.
— А, да, — согласился Холден. — Так всегда говорила мама Тамара, закончив готовить. Не знаю уж, откуда это пошло.
— Одна из твоих трех матерей занималась стряпней? — усмехнулась Наоми. — Как традиционно.
— Ну, они более или менее поровну разделили кухню с Цезарем, одним из моих отцов.
Теперь Наоми действительно улыбалась ему.
— Наверно, это было приятно, — сказала она. — Такая большая семья.
— Да, верно, — ответил он, и ему представилось пламя атомного взрыва, пожирающее и обращающее в прах дом его детства в Монтане. Если такое случится, Миллер наверняка не преминет напомнить, что это его вина. А он уже не был уверен, найдет ли что возразить.
