«На юриста? — переспросил его спутник. — С чего ты взял, что это юрист?»
«Потому что он дал тебе совершенно точный и абсолютно бесполезный ответ».
Точь-в-точь как и этот священник.
Брат Марченни, похоже, уловил разочарование Лэнга. Он извлек откуда-то из складок сутаны внушительную лупу, некоторое время рассматривал картину, а потом вновь что-то сказал.
— Он говорит, что надпись на гробнице сделана на латыни без пробелов между словами. Так писали древние римляне.
Лэнг снова ощутил себя жертвой кораблекрушения и заявил:
— Это я и сам знаю.
Как будто поняв его реплику на английском, брат Марченни медленно, чуть дрожащим голосом, прочел вслух:
— «Et in Arcadia ego sum».
— Бессмыслица какая-то, — сказал Лэнг Герт. — И sum, и ego означают одно и то же. «Sum» переводится «я есть», а «ego» — местоимение первого лица.
Герт взглянула на него с таким выражением, будто у него внезапно отросла вторая голова.
Лэнг пожал плечами так, словно извинялся, и пояснил:
— Латынь для меня что-то вроде хобби.
— Я не знала.
— Как-то к слову не приходилось. Мы же больше разговаривали стонами и вздохами. Спроси у него, нет ли в этом странном повторе — sum и ego — какого-нибудь смысла?
Бросив на Лэнга взгляд, который мог бы, пожалуй, воспламенить картину, если бы она вдруг подвернулась, Герт обменялась с монахом еще несколькими фразами. Старик при этом размахивал руками, как будто жестикуляция могла помочь разрешить загадку.
В конце концов Герт кивнула и принялась растолковывать:
— Он говорит, что повторное употребление первого лица служит тут для смыслового ударения. Фразу можно перевести как «Я также…» или «Я даже попал в Аркадию», но это странно. Возможно, художник выражался алло… алле…
— Аллегорически, — пришел ей на помощь Лэнг.
— Да, аллегорически. Как будто хотел сказать: «Я тоже здесь», имея в виду, что смерть существует даже в Аркадии.
— Получается, что гробница Христа находится в Канаде или в Греции? Спроси его, как такое может быть.
Выслушав вопрос, переведенный Герт, монах сначала попросил официанта принести еще бокал вина, потом рассмеялся и вновь замахал руками.
— Он говорит, что художник, Пуссен, был французом. Они очень увлекались женщинами и вином, но были слабы в географии. Кроме того, название «Аркадия» нарицательное — оно употреблялось в значении мирной пасторальной страны.
«Судя по последним событиям, еще и чего-то другого», — добавил про себя Лэнг.
Поскольку ему нужно было вновь ехать по сложной дороге, Рейлли ограничился кофе. Его чашка успела остыть, и он подозвал официанта, а брат Марченни тем временем извлек откуда-то линейку с метрической шкалой и принялся измерять фотографию картины. Он переворачивал ее то так, то этак, кивал и что-то говорил Герт.
— Он говорит, что это не просто картина, но еще и карта.
— Карта? Какая еще карта? — Лэнг сразу забыл о том, что хотел горячего кофе.
После очередного обмена репликами и жестикуляции экспансивного монаха Герт сказала:
— Старые картины часто представляли собой зашифрованные карты. Пастухи держат свои посохи так, что получается равносторонний треугольник. Если провести еще одну линию, гробница окажется в центре.
Это означало, что картина, то есть карта, указывала зрителю направление к гробнице, находившейся неизвестно где.
— Он уверен?
Последовала еще одна фраза по-итальянски.
Старик решительно кивнул и положил линейку сначала по одной оси картины, потом по другой.
— Уверен. Посохи пастухов, мечи воинов, другие прямые предметы часто использовались как указатели. Не может быть, чтобы художник случайно изобразил стороны треугольника с такой геометрической точностью.
— Значит, гробница расположена между посохами этих пастухов? — Лэнг отнесся к услышанному довольно скептически.
— Нет-нет. — Герт покачала головой. — Обрати внимание на деревья, тянущиеся от гор на заднем плане. Если продолжить линию, образуемую ими, она тоже упрется в гробницу. Еще деревья обрамляют тот прогал в горной цепи, видишь? Брат Марченни говорит, что если бы ты оказался там и нашел место, где рельеф гор совпадает с изображением на картине, то оказался бы у гробницы.
Монах вдруг перебил ее, и Герт перевела:
— Он говорит, что важно и то, что фон тут не совпадает с тем, который изображен на оригинале картины Пуссена. Монах очень хорошо ее помнит, уверен в этом. В то время никто не видел ничего странного в том, что художник мог написать несколько очень похожих картин.
Все это нисколько не убедило Лэнга, поэтому он спросил:
— Он что, хочет убедить нас в том, что на этой картине изображено место погребения Христа в Греции?
Герт снова заговорила по-итальянски. Старик покачал головой, опять перекрестился и указал на картину, в небо, а потом на себя.
— Он говорит: конечно, нет. Гроб Господень находится в Иерусалиме. Он опустел на третий день после распятия, когда Христос воскрес перед вознесением на небо. Гробница, изображенная на картине, может означать все, что угодно. Например, сокровищницу. Или место, где кого-то посетило святое видение. В ту эпоху, когда писали эту картину или оригинал, с которого она скопирована, была очень популярна всякая символика, скрытый смысл, загадки и зашифрованные карты. Если узнать, где находились эти горы — допустим, в Греции, — можно будет отыскать то, что символизирует эта гробница.
Это было уже несколько лучше, чем просто сообщать Лэнгу, что тот плавает в море.
— Получается, что мои сестра и племянник погибли из-за этого ребуса? — сказал он. — Кто-то решил перестраховаться, получить гарантию того, что они не угадают на картине указания на спрятанное сокровище или что там еще могло быть такое, ради чего стоит убивать людей.
— Или гибнуть самому, — добавила Герт. — Как тот парень, который прыгнул с балкона.
Некоторое время они сидели молча. Лэнг пытался представить себе что-то настолько важное, чтобы ради этого человек мог без колебаний прыгнуть с небоскреба. Монах не без сожаления посмотрел на свой пустой бокал, поднялся и поклонился.
— Ему пора возвращаться к работе. Эти бездельники-штукатуры без него и пальцем не шевельнут, — перевела Герт.
Рейлли тоже встал и попросил:
— Скажи, что еретик искренне благодарен ему.
Выслушав перевод Герт, старик широко улыбнулся, потом повернулся и перекрестил площадь.
Лэнг вновь опустился на стул и допил остатки холодного кофе.
— Такое впечатление, что кто-то из кожи вон лезет, лишь бы никто не смог прожить столько, чтобы суметь разгадать эту картину.
