Очевидным стало и то, что здесь нет кондиционирования. Рубашка под рясой вскоре приклеилась к вспотевшей спине, и при каждом вдохе Лэнгу казалось, что в его легкие попадает столько же пыли, сколько и воздуха.
Из наличия барьера, отделяющего открытую для избранных туристов часть некрополя от другой, большей по размеру, следовало, в частности, что если его гипотеза о местоположении крамольного документа ошибочна и если он не спрятан наверху, где-то поблизости от раки с мощами святого Петра, то ему придется двигаться поперек склона, все больше удаляясь от единственного выхода наружу.
Эта мысль никак не прибавляла оптимизма.
Воздух, казалось, делался все более влажным. Лэнг вспомнил, что изначально здесь было болото. Можно было не сомневаться, что зловонные ручьи, подпитывавшие застойные подземные речки, сохранились и по сей день. Ему то и дело приходилось отирать пот со лба, чтобы тот не стекал в глаза.
Как ни тяжело здесь дышалось, Лэнг все же не мог удержаться и то и дело задерживался, чтобы рассмотреть ту или иную усыпальницу, особенно если та была богато украшена каменным узором; или бюстом, изображавшим усопшего; или фреской, видневшейся сквозь многовековую грязь. Никогда больше у него не будет возможности побродить среди не тронутых рукой реставратора римских руин. Впрочем, эту мысль Лэнг поспешно отогнал. Если ему повезет, он отыщет желаемое этой же ночью. А если будет разглядывать развалины, работа может затянуться на месяцы.
Рейлли добрался до вершины холма и остановился, отдуваясь. Сквозь прозрачную стену он видел справа от себя раку и прозрачный ящик с мощами святого. А слева — арочный дверной проем с давно выпавшим замковым камнем. Теперь верх держался только на плотной глине, забившей арку.
Лэнг встал на цыпочки и, держа в левой руке фонарь, правой смахнул песок и пыль, скрывавшие надпись.
— Теутус Форнее, центурион… — прочитал он, сам не сознавая, что говорит вслух.
Остальная часть эпитафии пропала вместе с выпавшими камнями.
Повернувшись, Лэнг осветил лучом фонаря квадратное строение с окаймленным классическими пилястрами (вернее, их жалкими остатками) дверным проемом. Текст в верхней части портала сообщал, что здесь нашла последнее отдохновение целая семья греков, усердным трудом добывших себе возможность выкупиться из рабства. Судя по прихотливой отделке гробницы, они, пожалуй, могли позволить себе купить и что-то еще, помимо свободы, в том числе и рабов для самих себя.
Лэнг разочарованно вздохнул. Если его теория верна, то сколько еще таких улиц он должен будет пройти?
На обратном пути он чувствовал себя более одиноким, чем когда либо на протяжении всей своей достаточно долгой жизни. Здесь, в кромешной тьме, его единственными сотоварищами были мертвецы, опочившие и погребенные две тысячи лет назад. И это кладбище не заслуживало того, чтобы по нему пробегали наспех, как ему приходилось сейчас.
Направившись вверх по следующей улице, Лэнг вдруг застыл на месте и прислушался. Ему показалось, что он уловил какой-то звук из темноты, совсем рядом с краем участка, освещенного его фонарем. В отличие от первой улицы, проверенной им ранее, сюда не просачивался ни единый отсвет с иллюминированного туристского пути; здесь было настолько темно, что казалось, будто мрак глушит и без того довольно слабый свет его фонаря.
Постояв несколько секунд, Лэнг снова услышал настороживший его звук — что-то скребнуло, потом посыпалось. Судя по звуку, мелкие камушки. Он поднял фонарь над головой, чтобы луч достал дальше, повел светом по сторонам. Послышался короткий визг, блеснула и скрылась пара красных точек. Крысы были явно недовольны вторжением в их обитель, вероятно, первым после завершения раскопок, проводившихся в конце тридцатых или сороковых годах. Черт возьми, чем они могли здесь питаться? Ведь еду в гробницы перестали класть еще в первом или втором веке.
Лэнг решил не думать об этом, а также и о том, насколько дерзкими могут оказаться грызуны, если пожелают защитить свои владения. Нужно было поскорее взобраться по этому склону, который казался круче, нежели те два, с которыми он уже был знаком.
Достигнув вершины, Лэнг понял, что сейчас находится ближе к раке с мощами святого Петра, чем несколько минут назад, и даже во время экскурсии. Справа находилась не очередная гробница, а стена, поддерживающая, судя по всему, потолок. Лэнг задумчиво уставился на нее, но тут же сообразил, что смотрит на оборотную сторону так называемой «Стены с надписями», о которой вчерашний гид говорил как о первоначальном месте захоронения Петра. Это была часть первого в истории папского дворца, выстроенного Константином, и опорная стена базилики Константина.
Повернувшись к стене и осветив ее фонарем, Лэнг обнаружил, что с этой стороны тоже имелись вырезанные надписи. Греческих было почти столько же, сколько и латинских. Были здесь и знаки, не знакомые Лэнгу.
Он отступил, чтобы охватить взглядом стену целиком, споткнулся, зацепился за что-то рясой и непременно упал бы, если бы не успел опереться рукой о стену.
Оказалось, что оступился Лэнг очень кстати; иначе так и не увидел бы куска камня, заметно отличавшегося от всего окружающего, у основания того, что походило на один из пилястров древней церкви. Опустившись на колени, Рейлли всмотрелся пристальней. Всю стену покрывал толстый слой ныли и грязи, и сравнительно небольшое отличие одного их камней от других можно было заметить лишь, взглянув под углом и со стороны. И он снова принялся поспешно отгребать руками в сторону песок и пыль.
На камне было что-то вырезано — похоже, ряд букв; вот только кто-то когда-то приложил немало сил для того, чтобы эти буквы стереть. Лэнг выпрямился и шагнул вправо, потом влево. Меняя угол освещения, он смог отчетливо разглядеть части букв, но их было слишком мало для того, чтобы даже гадать о том, что здесь написано.
Он вновь провел лучом фонаря вверх-вниз по стене и убедился в правоте своего первоначального предположения: это была опорная стена, и, похоже, она осталась нетронутой. Вероятно, во времена ранних христиан строительные технологии не могли еще позволить извлечь камень из подобной конструкции, тем самым заметно ослабив ее. Потому и пришлось удалять надпись, точно так же, как императоры по очереди удаляли имена своих предшественников со стены Пантеона. Лэнг присел на корточки и задумался. Очень смахивало на то, что ему удалось отыскать тайну Юлиана, пресловутую императорскую шутку.
Но как она сможет указать ему дальнейший путь, если он не в состоянии прочесть, что здесь написано? А те, кто пытались убить его, кто убил Герт, кем бы они ни были, судя по всему, полагали, что для них будет очень опасно, даже если кто-нибудь просто узнает о существовании этой уничтоженной надписи.
А потом к нему пришла другая мысль: а что, если они не знали, что эти слова нельзя прочитать?
Но, как бы там ни было, Лэнг твердо намеревался расшифровать эту нечитаемую надпись. Быстро спускаясь вниз по склону, он мысленно составлял список того, что ему для этого понадобится. В конце концов, Риверс ведь рвался стать его соучастником, верно?
