Жестом приказав солдатам с ящиком следовать за ним, Скорцени двинулся дальше по склону, удивляясь тому, насколько твердый здесь грунт. Хотя почему бы и нет? На этой части холма никто не бывал триста с лишним лет, с тех пор как закончили строительство нынешнего папского дворца.
Отто обернулся, чтобы убедиться, что солдаты с ящиком идут за ним, а потом направил луч света на неглубокую нишу, находившуюся прямо перед ним. Поначалу он видел лишь каменную кладку, часть фундамента стоявшего наверху громадного здания. Неторопливо перемещая луч света, он разглядел каменные столбы фута по четыре шириной каждый, почти неотличимые от окаменевшей глины, заполнявшей промежутки между ними. Через некоторое время ему показалось, что нижняя часть одного из столбов отличается по цвету от тех, что находились выше. Скорцени наклонился и поднес фонарь поближе к подозрительному месту. Да, он не ошибся, разница в цвете действительно была.
Отто вынул из кармана кисточку и принялся сметать грязь, покрывавшую основание колонны, и уже через несколько минут раскрыл прямоугольник, отделенный от основной кладки почти невидимой линией. На вставке виднелись следы сколотой надписи.
Впрочем, последняя его не слишком интересовала; на подобные надписи он достаточно нагляделся в Монсегюре и представлял себе, о чем здесь могла идти речь.
Махнув фонарем, штурмбаннфюрер подозвал к себе солдат вермахта и приказал им открыть ящик и достать инструменты. Через считаные секунды эти двое уже суетились с ломами и кувалдами возле колонны, пытаясь вывернуть камни из новой кладки. Скорцени заметил также, что кое-кто из эсэсовцев тревожно поглядывает вверх, будто ожидая, что сейчас им на головы обрушится весь Ватикан. Если такое и было возможно, то лишь со старой базиликой. Римский папа Юлий II, начав перестраивать Ватикан в 1506 году, намеревался сохранить папский дворец, выстроенный Константином, но ему вскоре пришлось отказаться от этой мысли, а его преемники, более ста лет продолжавшие начатую им работу, снесли остатки древней постройки. От первого здания собора Святого Петра не осталось ничего, кроме этих мощных свай, которые теперь не несли никакой нагрузки.
Через десять минут в узкую щель, отделявшую первоначальную кладку от более новой, были вбиты клинья и вставлены ломы. Еще несколько минут, и камни с громким скрипом начали подаваться.
Присев на корточки, Скорцени ухватился за один из камней, будто наделся в одиночку вытащить его. Еще через некоторое время камень вынули; образовалась дыра, в которую легко можно было просунуть руку с фонарем, что он и сделал — и, закрыв левый глаз, будто целился из винтовки, заглянул в щель.
Сначала Отто решил, что видит какую-то стену, оштукатуренную глиной. Потом подметил, что красноватая стенка изогнута, и подался немного назад, чтобы лучше охватить находку взглядом. Перед ним, чуть дальше, чем на расстоянии вытянутой руки, находился какой-то большой сосуд — ваза или кувшин.
— Ну-ка, разберите эту стенку! — приказал он, выпрямившись. — Чем скорее доберемся до того, что за нею спрятано, тем скорее выйдем отсюда.
Вероятно, этот аргумент вдохнул бодрость в солдат. Уже через пять минут спустя они вытащили наружу большой предмет, похожий на вазу. Скорцени узнал амфору — большой сосуд, как правило, греческого происхождения, с двумя ручками чуть ниже стройной горловины. Только эта амфора была в рост человека — во всяком случае, человека, жившего в эпоху Юлиана.
Скорцени дождался, пока солдаты по возможности очистят амфору от пыли и грязи, и осмотрел находку. Сосуд был запечатан, и печать сохранилась почти в целости. Ему даже показалось, что он различает оттиснутые на окаменевшем за много столетий воске буквы. Заложив руки за спину, эсэсовец медленно обошел огромный сосуд. Нужно было принять решение — открыть ли его прямо здесь?
Вероятно, не стоит, решил он в конце концов. Конечно, было возможно, что амфора заполнена чем-то таким, для чего и была предназначена, — оливковым маслом, например, или вином, но это было маловероятно. Какой смысл хранить столь обыденные вещи в таком странном месте? Куда вернее, что в кувшине хранится нечто такое, что следует прятать от воздуха и света. Например, какие-то документы. И, вне всякого сомнения, это были те самые документы, которые, как сообщала надпись в Монсегюре, были захоронены в… Как же ее перевел тот профессор-латинист? Кажется, во дворце одного бога?
Да, судя по всему, не было смысла открывать амфору здесь. Пусть ее распечатают другие. И сами будут виноваты, если что не так. Скорцени был почти уверен, что фюрер останется доволен, если…
— Герр штурмбаннфюрер, — один из солдат наклонился и заглянул в проем, откуда только что извлекли амфору. — Там, кажется, еще одна.
Опустившись на четвереньки, Скорцени просунул голову в дыру. Да, действительно, еще один сосуд, точь-в-точь такой же, как и первый. И пока первый стоял на месте, его нельзя было разглядеть.
А вот это уже представляло определенные трудности. В ящик, принесенный двумя пехотинцами, помещалась только одна амфора. Полученный приказ разрешал Скорцени поступать по собственному усмотрению, так что решать должен был он сам. Незаметно вынести из Ватикана древний кувшин ростом с человека было нельзя. С таким же успехом можно было бы сделать это под звуки оркестра, играющего партийный гимн «Хорст Вессель».
Macht nichts, не беда. Все равно через несколько дней, самое большее через неделю, Пий XII окажется заложником у них в руках и расплатится за свою свободу всеми ватиканскими сокровищами, в том числе и вторым глиняным кувшином.
Глава 46
Ватикан, под базиликой Святого Петра,
настоящее время
На сей раз Лэнг знал, что его ожидает, и расстелил на земле перед колонной с тайником кусок полихлорвиниловой пленки. Потом включил флуороскоп и снова поразился тому, как проявились в фиолетовом свете стертые буквы.
«Accusatio… rebellis…» Очень похоже на ту диатрибу, увиденную им в Монсегюре, если не считать того, что… Он немного переместил луч света. Того, что за этим камнем могло храниться и само обвинение.
Но какое оно могло иметь отношение к тому, чем занимался Скорцени?
Именно это Лэнг и намеревался узнать. Выпрямившись, он отступил на два шага и провел лучом фонаря по колонне. Теперь было видно, что замеченное накануне пятно являлось лишь нижней частью более крупного участка. Из столба когда-то вынули фрагмент размером почти пять на три фута, а потом заложили вновь — видимо, для того, чтобы спрятать что-то внутри. Вынув из-под рясы короткую фомку, Лэнг приставил ее клюв к линии, разделявшей старую и более новую кладку, и изумился тому, насколько легко инструмент вошел в щель. Можно было подумать, что кто-то уже открывал тайник после того, как Юлиан запечатал его шестнадцать столетий тому назад. Возможно, кто-то действительно открывал его — например, Скорцени. Вообще-то, если задуматься, можно было заранее сказать, что так оно и было. На фотографии с компакт-диска Дона Хаффа немец стоял перед Ватиканом. Вряд ли он приезжал сюда как простой турист.
