Рейлли вспомнил о международных осложнениях, причиной которых эти суда служили на протяжении многих лет. Русские упорно не желали тратиться на местных лоцманов, но сдались после разлива нефти, случившегося из-за того, что их танкер сел на камни менее чем в миле от турецких берегов.
Принадлежащий фонду «Гольфстрим» доставил Герт и Лэнга к самой таможне, расположенной немного в стороне от главного терминала. Там они купили визы за шестьдесят долларов (можно было расплатиться также и евро, и турецкими лирами) и получили право покинуть аэропорт. Как они и ожидали, таможенного досмотра не было, так что и Лэнг, и Герт располагали оружием, а под рубашкой Лэнга была спрятана очередная копия Книги Иакова. Такси, где тоже можно было расплачиваться разной валютой, доставило их в Каракой; там из лабиринта причалов то и дело отходили паромы. В Стамбуле следовало передвигаться по воде, если только это было возможно — это позволяло избежать многолюдных улиц и тесных переулков. Лэнг обратил внимание на то, что примерно половина женщин закрывает головы — часть ограничивалась веселенькими пестрыми платками, а часть ходила в едва не волочащихся по полу мешковатых черных платьях с длинными рукавами; лица эти женщины прятали за чадрами, из-под которых виднелись одни только глаза.
— Тараканы! — прошипела Герт, даже не пытаясь скрыть презрения к женщинам, безропотно позволяющим мужчинами помыкать собой, как им угодно.
Девяносто процентов турок исповедуют ислам, преимущественно его суннитскую ветвь. Однако по конституции Турция является светским государством со свободой вероисповедания. В университетах не положено носить фески и другие одеяния, которые предписывает религия. Турция была единственной исламской демократической страной во всем мире, однако в последнее время она стала понемногу сдавать свои позиции. Новый президент постоянно демонстрировал свою преданность религии…
Тут его дернули за рукав:
— Пойдем посмотрим!
Следом за Герт Лэнг направился к носу, и почти сразу же гудок известил об окончании рейса. Лэнг видел белые двух- и трехэтажные дома, окружающие маленькую гавань, где стояли, вероятно, сотни лодок и лодочек, а почти такое же количество носилось по сапфировой воде, словно водяные жуки. Над всей этой сценой возвышались зеленые холмы, на которых ровными рядами, словно товары на магазинных полках, белели дома.
— Что-то я машин не вижу, — удивился Лэнг.
— А их здесь и нету, — пояснила Герт. — Они запрещены. Только полицейские и мусоровозы.
Герт, вероятно, читала путеводитель. А может быть, успела побывать здесь в прошлой жизни, в годы недоброй памяти холодной войны, с каким-нибудь заданием из тех, о которых ни она сама, ни Лэнг не хотели вспоминать. Ну а Лэнг впервые оказался в бывшей столице Восточной Римской, потом Византийской, а потом Османской империи. Архипелаг Принцевы острова получил свое название потому, что в шестом веке здесь построил дворец император Юстин II. Позднее здесь возникло множество монастырей, служивших заодно местом ссылки чрезмерно амбициозных членов правящих фамилий и провинившихся чиновников. При этом их частенько дополнительно ослепляли, отрезали носы или языки или кастрировали. Византийцы знали, как сделать так, чтобы ни опасный родственник, ни его потенциальные наследники больше не причиняли хлопот.
С распространением в конце девятнадцатого века пароходного сообщения с материком, острова с их пляжами и лесистыми холмами превратились в популярный курорт. Жили здесь и различные видные иностранцы, например Лев Троцкий.
Лэнг наконец-то обратил внимание на вереницу повозок, запряженных лошадьми и, по-видимому, ожидавших прибытия парома. Среди повозок и пешеходов мелькали велосипедисты.
— Надеюсь, на нас хватит повозки, — сказал он, следуя за торопившимися на берег пассажирами.
— Тебе было бы полезнее прокатиться на велосипеде, — усмехнулась Герт.
Лэнг взял ее под руку; они обогнули кучку непрерывно смеющихся девушек, по виду учениц старших классов. Все они были с непокрытыми головами.
— В другой раз, когда у меня будет чуть поменьше сломанных костей.
— Тогда, может быть, верхом?
— Я стараюсь не иметь дела ни с одним существом, которое было бы крупнее и глупее меня.
Как только они сошли с трапа, Лэнг приостановился, ошеломленный сложной смесью запахов — кофе, свежий хлеб, жареное оливковое масло, конский навоз и разнообразные сладости. Они с Герт оказались в поселке, состоявшем из магазинов, ресторанов, маленьких гостиниц и каких-то контор, назначение которых можно было понять, только зная турецкий язык. За столиками в локантах — кафе на открытом воздухе — посетители попивали из маленьких чашечек, похожих на песочные часы, сладкий фруктовый чай. Настроение у всех — и тех, кто только что сошел с парома, и тех, кто уже находился здесь, — было праздничным. Казалось, будто все тут говорили одновременно.
И еще можно было подумать, что приморский курорт, в самом сердце которого стоял сейчас Лэнг, вместил весь мир.
Держа под руку Герт и с чемоданом в другой руке, он начал протискиваться сквозь толпу добродушных отпускников к повозке, запряженной парой упитанных лошадей. Возница, одетый в джинсы и рубашку-гольф, размахивал табличкой с напечатанной на ней фамилией Лэнга.
Фрэнсис, устраивавший этот визит, позаботился обо всем.
— Монастырь Святого Георгия? — спросил на всякий случай Лэнг.
Возница кивнул, добавил что-то по-турецки и жестом предложил забираться в коляску. Лэнг не стал помогать Герт. Она наотрез отвергала любые попытки, пусть даже самые любезные, показать, что она, как женщина, нуждается в каком-то особом по сравнению с мужчинами отношении.
Без какого-то видимого сигнала возницы лошади тронулись с места и неспешно двинулись по улице; копыта отстукивали по мостовой бодрый синкопированный ритм. Потом, не замедляя хода, повозка покатила вверх по склону. В отсутствие современного самоходного транспорта дорога выглядела точно так же, как век, а может быть, и больше тому назад. Вид на море то и дело закрывали то большие виллы, то коттеджи поменьше, а то и чуть ли не лачуги, уже давно забывшие, когда их ремонтировали или хотя бы красили. Но и они были оплетены роскошными оранжевыми и лиловыми бугенвиллеями.
Возле каждого откоса возница давил на скрипучую рукоять тормоза, заставляя лошадей сбавить шаг. Вскоре они достигли вершины острова, узкого хребта, который, казалось, отвесно обрывался вниз. Турецкий берег чуть виднелся вдали пурпурной тенью. Другие острова казались изумрудами, разбросанными по безмятежному морю. Лэнг так засмотрелся, что даже не заметил, как вдруг усилился ветер, бивший ему в лицо. Но тут его рука сама собой стиснула борт коляски, и он вернулся к действительности. Между тем коляска устремилась под уклон с почти устрашающей скоростью и опасно раскачивалась, наклоняясь то к глубокой долине, простиравшейся внизу справа, то к пропасти глубиной в несколько сотен футов, на дне которой угрожающе торчали прибрежные скалы. Что это — местный обычай или их везет сумасшедший?
