Лэнг встревожился прежде всего из-за тяжести кобуры с пистолетом у себя под пиджаком. В Италии за незаконное владение огнестрельным оружием полагалось очень строгое наказание.
Инспектор посмотрел по сторонам, по-видимому выбирая место, где можно было бы поговорить. Увы, на виду не было ничего, кроме пары тех самых кресел.
Портье сказал что-то по-итальянски.
— Grazie, — ответил Маниччи с той же самой мертвой улыбкой и, вновь повернувшись к Лэнгу, пояснил: — Он сказал, что мы можем пойти в бар.
Как и большинство помещений в этом здании, бар находился не на одном уровне с вестибюлем. Чтобы попасть туда, нужно было пройти по короткому коридору налево и спуститься на три ступеньки. Перед деревянной стойкой, за которой возвышались почти пустые полки, находился один-единственный стол с четырьмя стульями. В помещении царил уютный полумрак, но любого, кто захотел бы выпить на сон грядущий чего-нибудь помимо граппы или бренди, ждало бы здесь суровое разочарование.
Маниччи уселся первым и поставил на стол маленький магнитофон:
— Откуда был угнан автомобиль?
Лэнг ткнул пальцем, будто вокруг не имелось никаких стен:
— Прямо от угла площади.
Итальянец нахмурился:
— Там стоянка запрещена.
— Так, наверное, угонщики просто возмутились тем, что я нарушил правила.
— Почему вы решили, что автомобиль угнали, а не…
— Эвакуировали?
— Да, эвакуировали. Итак, почему вы решили, что ваш автомобиль не эвакуировали соответствующие службы, а именно угнали?
Лэнг посмотрел на него с самым искренним недоумением:
— А когда вы в последний раз видели, чтобы в этом городе увезли автомобиль за нарушение правил парковки?
Инспектор ответил звуком, который с равным успехом мог быть и смешком, и кашлем, и хмыканьем, а потом подался вперед и заглянул Лэнгу в лицо:
— Машину нашли на Авентинском холме, изрешеченную пулями. У вас есть какие-нибудь соображения о том, кто мог это сделать?
Лэнг попытался как можно натуральнее изобразить крайнее изумление:
— Может быть, кто-то сильно разозлился из-за того, что плохо заводился мотор?
— Вы шутите, мистер Рейлли. А я веду серьезное расследование.
Лэнг откинулся на спинку стула, очень надеясь на то, что при слабом освещении его мимику трудно будет разглядеть с первого взгляда:
— Прошу прощения. Я не имею никакого представления о том, кто мог стрелять в автомобиль.
Инспектор явно не знал, искренним ли было извинение или следующей шуткой.
— Вы приехали в Рим по делам?
— Я почти каждый год приезжаю сюда, чтобы посмотреть музеи, церкви, памятники старины. Чтобы познакомиться со всем интересным, не хватит и целой жизни.
— И сколько еще времени вы собираетесь здесь оставаться?
— О, еще несколько дней. Но автомобилей напрокат больше брать не буду.
— Так, значит, вы не знаете, кто мог стрелять в автомобиль?
— Нет. Может быть, у вора были враги…
— Скажите, мистер Рейлли, зачем вам понадобился автомобиль? Разве в Риме плохое метро или мало автобусов?
— Я собирался съездить на виллу Адриана. Как я слышал, это очень интересное и красивое место.
Лэнг уже не сомневался, что полицейский задает эти бессмысленные вопросы только для того, чтобы получше рассмотреть его лицо.
Он поднялся:
— Инспектор, о том, что произошло на Авентинском холме, я не знаю ничего. А вот что я знаю точно — так это то, что у меня назначен ленч с моим деловым знакомым. Мне не хотелось бы заставлять его ждать.
Маниччи тоже встал и убрал магнитофон в карман. Таким образом он невольно, а может быть, и сознательно дал понять, что допрос потерпевшего ничего ему не дал.
— Что ж. Не исключено, что мне понадобится еще раз увидеться с вами.
— Вы найдете меня здесь, в этой гостинице.
Джейкоб и Лэнг проводили полицейского взглядами сквозь стеклянную дверь вестибюля.
— Судя по тому, что я слышал отсюда, парень не узнал ровным счетом ничего, — заметил Джейкоб.
— Да он сразу же забыл об угоне, — ответил Лэнг, продолжая всматриваться в площадь.
— Ты что?
— Помнишь, я рассказывал тебе о засаде со стрельбой в доме священника? Там мне пришлось позаимствовать рясу и изобразить из себя священнослужителя, чтобы смыться.
— Ну, и?..
— На месте происшествия работал этот самый коп, Маниччи.
— А он точно видел тебя там?
— Вас учат запоминать лица точно так же, как и нас — заставляют часами разглядывать разные фотографии, узнавать одно и то же лицо в разных ракурсах… Он прошел такую же подготовку. Рано или поздно он вспомнит, где и когда мы встречались.
Джейкоб стиснул зубами мундштук трубки:
— Проклятье! Сдается мне, что сейчас самое время распрощаться с этим милым заведением, пока он не вернулся. Как сказали бы наши друзья-лягушатники, tout de suite
[49]
.
VIII
Пьяцца Венеция
Через несколько минут
Инспектор Антонио Маниччи в глубокой задумчивости уставился на памятник Виктору Эммануилу, занимавший почти все поле зрения сквозь лобовое стекло белого «Фиата» без полицейской маркировки. Это огромное многоярусное сооружение из белого брешийского мрамора, которое непочтительные римляне называли то «пишущей машинкой», то «свадебным тортом», было воздвигнуто в 1911 году в память Виктора Эммануила II Савойского, ставшего первым королем объединенной Италии. Монумент служил также памятником безвкусице, самовлюбленности и неспособности архитектора учесть охристую окраску окружающих домов.
Но Маниччи даже не видел этого ненавистного ему, как и подавляющему большинству римлян, сооружения. Его мысли занимал тот человек, которого он сейчас допрашивал. Он где-то уже видел Рейлли. Он был уверен в этом. Как-никак запоминание лиц было основным умением в его профессии.
Но где?
Инспектор машинально свернул налево, к югу, на виа дель Театро ди Марцелло, где открывался вид на Кордонату, построенную Микеланджело гигантскую пологую лестницу, которая вела к находившейся на вершине Капитолийского холма пьяцца дель Кампидоли. Первую из ведущих на север улиц перегородили туристские автобусы, и римские водители, не отличающиеся особым терпением, громкими гудками выражали свой протест.
Так где же он мог видеть этого американца?
Теперь слева от дороги возвышался поросший деревьями склон холма, но молодой инспектор не замечал и этого. Его внимание вдруг привлекли трое священников, шедших по тротуару вдоль дороги.
