И Серена поспешила перевести мысли в иное русло. Главным предметом своих размышлений она избрала Лаки Дюсе. Для чего прошлась по обеим комнатам, пытаясь узнать по возможности больше о хозяине дома по тем вещам, которые здесь имелись, – своего рода психологический тест на восприятие с последующим анализом, сказала она себе, а не простое любопытство. Увы, ее попытка не увенчалась успехом. О Лаки она не узнала почти ничего нового. Повседневная обстановка, составленная из предметов антикварной мебели. Ничего фривольного, ничего личного, ничего такого, что могло бы поведать о его характере. Лишь уважение к доставшимся в наследство вещам и склонность к порядку. Никаких книг, журналов или фотографий, выложенных на всеобщее обозрение. Ничего личного. Стены голые; никаких картин или украшений. Тем не менее даже эти скромные открытия говорили о многом. Лаки – замкнутый человек, живущий в закрытом доме, где нет ничего такого, что напрямую говорило бы о нем. И все это сделано сознательно, как будто он скрывает от мира некую тайну.
Но почему? В чем причина? Вряд ли это природная скрытность. Это даже нечто большее, нежели хитроумный лабиринт стен, которые человек возвел вокруг себя для защиты от окружающего мира. Но для чего такому человеку, как Лаки, понадобилось отгораживаться от мира? От кого ему нужно прятаться? От кого защищаться? Он ведь на вид такой сильный, такой уверенный в себе. И вместе с тем в его натуре уживаются самые противоречивые черты. Например, доброта. Он приютил у себя енотов, оставшихся без матери, и подкармливает их. Он защитил ее от нападок Гиффорда. Поддержал в те минуты, когда ей было страшно.
Серена открыла дверь в столовую. Полки посудного шкафа были забиты лишь привычными предметами кухонной утвари. Серена разочарованно простонала и, помешкав секунду, открыла дверь, ведущую в другую комнату, которая, не считая антикварной мебели, была гола, как монашеская келья.
– Вот где хранятся сокровища – прошептала она, открывая дверцу массивного бельевого шкафа рядом с изножьем кровати.
Увы, она ошиблась. В левой части располагались полки, в правой – пространство для одежды на вешалках. В самом низу – три выдвижных ящика. В шкафу она увидела джинсы, брюки камуфляжной расцветки, футболки и армейскую форму с наградами на груди мундира. Ее заинтересовала форма, однако еще большее любопытство у нее вызвали небольшие полки слева. Здесь стояли фотографии в рамках. Семейство Дюсе, запечатленное в разные моменты жизни. Среди прочих оказалась свадебная виражированная фотография родителей – красивая улыбающаяся пара с любовью смотрит друг на друга. Был и видавший виды черно-белый снимок отца Лаки, сделанный на рыбалке. Тот стоял, положив руку на плечо долговязому мальчишке, с довольной улыбкой демонстрирующему улов. Помимо старых, имелись и относительно недавние фотографии членов семьи. Дети разного возраста были поразительно похожи друг на друга – и младенцы в крестильных платьицах, и школьники в строгих костюмах во время первого причастия со старательно зачесанными назад чубами.
Рассматривая семейный фотоархив, Серена немного расчувствовалась. Значит, у Лаки есть родные, и он их любит. Разве стал бы он помещать фотографии в рамки, не будь эти люди для него так дороги? Почему же он живет отдельно от них? Шелби как-то раз обмолвилась, что, мол, его родители достойные, уважаемые люди. Неужели Лаки чувствует себя недостойным их по причине того образа жизни, который сейчас ведет? Или, может, есть какая-то другая причина, вынудившая их отдалиться друг от друга?
Протянув руку, Серена дотронулась до фотографии, на которой Лаки был снят вместе с отцом, и кончиками пальцев провела по улыбающемуся лицу мальчишки, которым Лаки Дюсе был когда-то. Что же случилось с этим мальчишкой с тех пор? Куда подевалось озорство из его глаз? Что превратило его в угрюмого отшельника, каким его видит мир сегодня?
Желание разобраться в нем было гораздо глубже банального профессионального интереса. Серене хотелось узнать его секреты, хотелось предложить ему нечто такое, чего ему явно не хватает, – утешение, спокойствие, душевное тепло. Желание это было трудно назвать разумным, и оно не доставляло ей радости. Этот факт Серена даже не пыталась отрицать. Она просто стояла перед фотографиями, испытывая боль за него и за себя. Господи, лучше бы она никогда не покидала Чарльстон!
– Мама прислала шоколадный торт, печенье и два багета. Она испекла их сегодня утром. Я положил все это на стол в кухне, – раздался за ее спиной чей-то голос.
От неожиданности Серена вздрогнула и резко обернулась, прижав к груди руку, как будто пыталась удержать сердце, готовое выскочить из нее в любой момент. На пороге стоял тощий, как жердь, мальчишка лет тринадцати в коротковатых для его роста джинсах и футболке, надпись на которой извещала о том, что Бро Бридж – лучшая в мире столица лангустов. У мальчишки были темные глаза, которые, стоило ему ее увидеть, округлились от удивления.
– Так вы не Лаки! – выпалил он. – Но здесь, по идее, должен быть Лаки!
Как только мальчик понял, что обознался, его лицо покраснело, сделавшись того же цвета, что и повернутая козырьком назад кепка-бейсболка.
Серена рассмеялась, скорее от облегчения, чем от конфуза.
– Ты напугал меня, – призналась она, закрывая дверь шкафа. – Лаки сейчас нет дома. Он вернется через полчаса. Меня зовут Серена Шеридан.
– А я Уилл Гуидри, – представился мальчик и, неуверенно шагнув вперед, протянул руку для рукопожатия, однако неожиданно на полпути задержал ее в воздухе, разглядывая на предмет чистоты. По всей видимости, Уилл счел ладонь достаточно чистой, потому что протянул руку снова. У него был такой вид, будто он опасался, как бы его не ударило током.
– Рада познакомиться с тобой, Уилл, – произнесла Серена и, крепко пожав руку мальчика, тут же выпустила. – Подождешь, когда он вернется?
– Я… это… типа… ну, хорошо, – заикаясь ответил Уилл. Он засунул руки в карманы джинсов и, шаркнув огромными, не по размеру, кроссовками, принялся разглядывать их с таким видом, будто в данный момент это было самое увлекательное для него занятие. – Я просто оставил продукты. Мама говорит, что он ничего не возьмет… – Мальчик сделал гримасу и счел нужным уточнить: – То есть не возьмет денег за то, что отгоняет браконьеров от наших садков для ловли лангустов, но мама сказала, что должна тогда хотя бы испечь для него что-нибудь вкусненькое, потому что он живет здесь совсем один… – Мальчишка не договорил и снова моргнул, как будто его поправлял некий незримый суфлер. – То есть… я хотел сказать, жил один, пока не появились вы… но тогда, может быть, вы не… я хотел сказать… это может быть… черт!.. Я не то сказал…
Серена удивленно посмотрела на мальчика.
– Что ты сказал? Отгоняет браконьеров?
Мальчишка шаркнул ногами и пожал плечами. Затем посмотрел на свою собеседницу так, будто считал, что она немного не в себе.
– Ну, да. Он постоянно этим занимается.
– Но я думала… – Серена не договорила и поспешно закрыла рот.
