– Садитесь, – предложил Лорелл, пытаясь скрыть
смущение.
Я подтянул к себе кресло и сел напротив них.
– О'кей.
– Коурт намерен написать книгу, – сказал Лорелл.
– Вы уже сообщили об этом.
– Книгу о Земле!
Я поклонился.
– Он еще хотел бы, чтобы вы были его проводником в
поездке по некоторым Древним местам.
– Я польщен, – мой голос прозвучал несколько
натянуто. – Кроме того, меня разбирает любопытство: почему именно меня он
решил избрать в качестве своего гида?
– А также любопытство относительно того, что ему
известно о вас, не так ли?
– Да. Не стану этого скрывать, – вынужден был
согласиться я.
– Все, что могла сказать Веллина.
– Отлично. Теперь я удовлетворен.
Откинувшись на спинку кресла, я усмехнулся и стал медленно
цедить содержимое своего бокала. А Миштиго тем временем вступил в беседу:
– Я начал с того, что навел справки о записях актов
гражданского состояния Земли, как только во мне созрел замысел осуществить этот
проект – просто ради общего ознакомления с данными о людях; затем, после того,
как я нашел подходящую кандидатуру, я обратился к личным делам сотрудников
земной Администрации.
– Гм-м… – протянул я.
– В вашем послужном списке немало странных пробелов.
Даже теперь никто толком не знает, чем вы занимались почти всю свою жизнь.
Между прочим, когда вы родились?
– Не знаю. Я родился в маленькой крохотной деревушке,
где в том году потеряли счет дням. Во всяком случае, как мне потом сказали, это
случилось на Рождество.
– Согласно вашему личному делу, вам сейчас семьдесят
семь лет.
Согласно записям актов гражданского состояния – вам либо сто
одиннадцать, либо сто тридцать лет.
– Я приврал относительно своего возраста, чтобы
получить работу. В те годы все еще продолжалась депрессия.
– Поэтому я составил краткий биографический очерк
Номикоса, который в своем роде выдающийся и, воспользовавшись описанием его
физических данных, проследил, имеются ли его аналоги во всех хранилищах
информации, включая и закрытую.
– Один собирает древние монеты, другие сооружают модели
ракет, сказал я спокойно.
– И я обнаружил, что вы могли бы совпасть с
тремя-четырьмя лицами: все они были греками, и один из них, по крайней мере,
был очень знаменитый человек. Это Константин Коронос, самый старший из них. Он
родился двести тридцать четыре года назад… И тоже на Рождество. Один глаз
голубой, другой – карий. Такая же правая нога, такие же волосы на голове, когда
ему было двадцать три года. Такого же роста, примерно такого же веса.
– Те же отпечатки пальцев? Такая же структура сетчатки
глаза? – живо поинтересовался я.
– Этих данных не было во многих старых записях.
Возможно, в те времена люди были менее образованными? Не знаю. Или более
легкомысленными в отношении тех, кто имел доступ к гражданским записям.
– Вам известно, что на нашей планете в настоящее время
более четырех миллиардов человек? Прослеживая записи в течение трех-четырех
веков, я абсолютно уверен в том, что вы могли найти двойников очень многих из
ныне живущих людей. Что же здесь такого особенного?
– Вы просто сильно заинтересовали меня, вот и все! Как
будто бы вы дух своей планеты, и вы столь же мало изучены, как и сама эта
планета. Я не сомневаюсь в том, что мне никогда не достичь ваших лет, каков бы
ни был ваш возраст, и мне было бы очень интересно узнать: какого же рода чувство
владеет человеком, прожившим столько лет? Особенно если учесть ваше положение
хранителя истории и искусства этого мира. Вот почему я остановил на вас свой
выбор.
– А теперь, когда вы повстречались со мной – калекой и
все такое прочее – я могу отправиться домой?
– Конрад! – трубка Лорелла угрожающе метнулась ко
мне.
– Нет, мистер Номикос. Здесь имеются также чисто
политические и практические соображения. Это суровый мир, а у вас очень высокий
потенциал выживаемости. Я хочу, чтобы вы были со мной, потому что я хочу
выжить!
Я снова пожал плечами:
– Ладно. И что вы хотите еще?
– Я чувствую, что не нравлюсь вам, – закудахтал
Миштиго.
– Что привело вас к такой мысли? Только из-за того, что
вы оскорбили моего друга и задали мне неуместные вопросы, создав впечатление,
что нуждаетесь в моих услугах из чистой прихоти…
– И эксплуатировал ваших соотечественников! И превращал
вашу планету в бордель, и дал всей человеческой расе понять ее глубокую
провинциальность в сравнении с Галактической культурой, неизмеримо более старой…
– Я ни слова не говорил – ваша раса, моя раса! Я говорю
только от своего имени. И я повторяю: вы оскорбили моего друга, задали мне
неуместные вопросы и создали у меня такое впечатление, что хотите, чтобы я
служил вам просто из вашей прихоти.
Снова звуки, издаваемые козлом, когда его душат.
– Целых три пункта! Да ведь это не оскорбление памяти
Гомера или Данте, после чего человек может выступать от имени всей человеческой
расы!…
– В настоящее время Фил – наилучший из тех, которыми мы
располагаем.
– В таком случае лучше обходиться без таких, как он.
– Нет причин, чтобы обращаться с ним подобным образом.
– Полагаю, что есть. В противном случае я не поступил
бы так. А во-вторых, я задаю любые вопросы, какие мне хочется, а ваше право
отвечать или нет, если последние покажутся вам оскорбительными. И наконец,
никто не собирался производить на вас какое-либо впечатление. Вы находитесь на
гражданской службе. Вам дано поручение. Спорьте со своим начальством, а не со
мной! Кроме того, мне только что пришло в голову, что вряд ли вы располагаете
соответствующими знаниями, чтобы говорить слово «прихоть» столь свободно, как
вы себе только что позволили.
Судя по выражению лица Лорелла, его язва молчаливо
комментировала происходящее.
