Рени уставилась на ряд букв, нацарапанных ею на краешке диетического листа. С-И-Н-Й-П-С-А-Н-Х-Р-Т-Б-Д-О-С-Т-Р-Ж-Н. Бессмыслица.
— Часть букв, наверное, пропущена?
Последнее, усталое пожатие.
Рени встала, наклонилась над кроватью, коснулась губами рассаженной щеки Сьюзен.
— Я разберусь. А теперь — мы и так вас утомили. Вам нужно поспать.
Джереми тоже поднялся.
— Я вас подвезу. — Он наклонился над Сьюзен. — А потом вернусь, маленькая бабушка. Не бойтесь.
Больная издала тихий свист, почти стон. Джереми остановился. Сьюзен посмотрела сначала на него, потом на Рени, явно страдая от своей немоты. После чего дважды медленно моргнула.
— Да, вы устали. Спите. — Дако нагнулся и тоже поцеловал ее. «Не в первый ли раз?» — подумалось Рени.
Когда они шли к машине, она вдруг поняла, что означал последний жест. Прощай.
Дако высадил ее у гаража уже в пятом часу утра. От бессильного гнева Рени не могла заснуть и оставшиеся до рассвета часы провела, пялясь на экран пульта, пытаясь найти смысл в цепочке букв. Банки данных сети высыпали на нее сотни имен со всей планеты — из одной Бразилии больше дюжины и почти столько же из Таиланда, — содержавших нужные буквы, но Рени не находила связи. А если она не отыщет другого ключа, ей придется переговорить с каждым из них…
Рени наблюдала, как слитый ею из библиотеки политеха алгоритм-дешифратор перебирает тысячи комбинаций букв, пока у нее не разболелись глаза и не закружилась голова от их мельтешения. Она закурила и продолжила глядеть на экран, вводя дополнительные запросы, если те приходили ей в голову. Сквозь щели в крыше просачивались первые лучи утреннего солнца. Отец, так и не снявший тапочек, счастливо храпел в постели. Какая-то ранняя пташка в соседней клетушке включила радио; звучала программа новостей на каком-то незнакомом Рени азиатском языке.
Рени уже хотела позвонить Ксаббу, зная, что тот поднимается с рассветом, и рассказать ему о Сьюзен, как заметила то очевидное, что напрочь пропустила — последние семь букв мучительного послания: Б-Д-О-С-Т-Р-Ж-Н. «Будь осторожна».
Раздражение от собственной глупости быстро сменилось приступом страха. Доктор Ван Блик — в больнице, в реанимации, отправленная туда, скорее всего, теми самыми мерзавцами, внимание которых привлекла Рени, — с такими усилиями сообщала своей бывшей ученице то, о чем той следовало догадаться сразу. А Сьюзен Ван Блик была не из тех, кто тратит силы понапрасну, особенно в такой критический миг.
Рени вновь запустила алгоритм дешифровки, убрав из сообщения последние буквы, и набрала номер Ксаббу. Ответила хозяйка дома, не включая изображения, и сообщила, что постояльца нет.
— Он говорил, что любит спать на улице, — напомнила Рени. — Может, он там?
— Этого карлы нигде нет, я сказала — ни в доме, ни на улице. По-моему, он вообще вчера домой не приходил. — Хозяйка повесила трубку.
Нервничая все сильнее, Рени проверила почту — не прислал ли Ксаббу сообщение. Письма от него не было, но, к изумлению Рени, пришло письмо от доктора Ван Блик.
«Привет, Ирен. Извини, что так долго ничего не сообщала». Голос Сьюзен звучал бодро и ясно. На мгновение Рени совершенно потеряла ориентацию. «Я попытаюсь позвонить тебе попозже вечером, но я как раз занята, и времени на разговор у меня нет, так что я лучше быстренько солью письмецо».
Записано до нападения. Письмо из иного мира, из другой жизни.
«Я не выяснила ничего конкретного, но нашла несколько многообещающих связей. Знаешь, это действительно очень странно. Я не обнаружила никакого соответствия этой картины в РЖ, а я обыскала все метрополисы земного шара. Клянусь, я знаю о Рейкьявике такие вещи, о которых даже сами рейкьявики, или как их там, не подозревают. И, хотя я знаю, что ты бы со мной не согласилась, я провела поиск по банкам видеоданных, на случай, если это коллаж из какого-то симмира или сетеклипа. И там пусто.
Но с тестом на статистическое подобие все не так безнадежно. Ничего определенного, но есть интересные попадания. Скоро должна перезвонить Мартина, может, она подскажет. В любом случае, я не стану ничего говорить, пока не придут ответы на мои звонки — слишком я стара, чтобы выставлять себя дурой. Скажем так: я решила возобновить кое-какие старые знакомства. Очень старые.
Вот и все. Я просто хотела держать тебя в курсе. Надеюсь, ты не настолько заработалась, чтобы забывать о еде и сне. У тебя была дурная привычка компенсировать лень героическими усилиями в последний момент. Не самый лучший план, Ирен.
Береги себя. Потом поговорим с глазу на глаз».
Щелчок отключения. Рени всматривалась в пульт, надеясь, что тот заговорит еще. Ей мерещилось, что, если она найдет нужную кнопку, ее учительница вернется и расскажет все, о чем умолчала. Сьюзен все же удалось потом поговорить с Рени с глазу на глаз, но ирония судьбы становилась от этого еще более жестокой.
Старые знакомства. Что это может значить? Рени уже перебрала имена всех коллег доктора, какие только смогла вспомнить.
Рени отправила компьютер шарить по архивам универстиетов, пытаясь совместить набор букв, сообщенных ей Сьюзен, с именами всех, кто когда-либо работал с доктором Ван Блик в одном учреждении. Глаза ее уже слезились, но, пока не придет время отправляться в политех, делать все равно нечего. В таком настроении заснуть ей не удастся. А работа не давала думать о Ксаббу.
Она курила уже седьмую или восьмую с рассвета сигарету и наблюдала, как расходится в кипятке кофейная таблетка, когда кто-то легонько постучался в стенку клетушки у входной занавеси. У Рени перехватила дыхание. Она огляделась в поисках какого-нибудь оружия, но ночник куда-то закатился, и она решила, что чашки кипятка в руке хватит. Отец закашлялся во сне и повернулся на бок.
Она неслышно подошла к занавеси и решительно ее отдернула. Ксаббу удивленно глянул на нее.
— Я вас разбуди… — начал он, но договорить не смог — Рени бросилась к нему и обняла его так крепко, что кофе из чашки выплеснулся ей на руку. Она чертыхнулась и уронила чашку. По бетону разлетелись осколки.
— Черт! Ой! Прости!
Она потрясла обожженной рукой. Ксаббу шагнул к ней.
— Вы в порядке?
— Обожглась только. — Рени сунула пальцы в рот.
— Нет, я… — Бушмен вошел в клетушку и задернул за собой занавеску. — Мне был пугающий сон. Я испугался за вас. И пришел.
Рени воззрилась на него. Выглядел он не совсем обычно — одежда помята и напялена явно в спешке.
— Ты… Но почему ты не позвонил?
Ксаббу опустил глаза.
— К стыду своему, я не подумал об этом. Я проснулся в страхе и отправился к вам. — Одним плавным движением он опустился на пол у стены. Что-то в этом движении напомнило Рени, что бушмен не принадлежал полностью ее миру, что сущность его оставалась древней, несмотря на современную одежду. — Автобусы не ходили, и я пошел пешком.
