— Не совсем. Послушайте, извините меня, но мне как-то неловко обсуждать это с незнакомым человеком по телефону. Может, мы могли бы встретиться? В каком-нибудь безопасном месте?
Женщина неожиданно рассмеялась, хрипловато, покашливая. Еще одна курильщица, подумала Рени.
— На полдороге между Дурбаном и Тулузой? Миз Сулавейо, я звоню из Франции.
— О…
— Но могу уверить вас, что во всей Южной Африке не найдется лучше защищенной телефонной линии, за исключением нескольких правительственных и военных. Так что это значит — доктор Ван Блик вроде как просила вас позвонить, а вроде нет? Может, мне стоит спросить у нее самой?
Рени вздрогнула, но потом поняла, что женщина еще не знает, или делает вид, будто не знает, о том, что случилось.
— Сьюзен Ван Блик умерла.
Молчание длилось несколько секунд.
— Умерла? — переспросила женщина тихо. Если эта Мартина только изображала неведение, то она была талантливой актрисой.
Рени выудила из пачки очередную сигарету и рассказала ей о случившемся, не упоминая о собственном участии. Очень странным казалось сидеть вот так в темноте, пересказывая события последних дней незнакомке из Франции.
«Незнакомке, которая говорит , будто она из Франции, — поправила себя Рени. — И утверждает, что она — это она, если уж на то пошло». Трудно было привыкнуть к штучкам из романов «плаща и шпаги», но в сети ничего нельзя принимать на веру.
— Мне очень, очень жаль, — произнесла женщина. — Но мне все не понятно, чего вы хотите от меня.
— Я уже говорила, что мне неуютно обсуждать это по телефону. — Поразмыслив, Рени пришла к выводу, что, если ее собеседница действительно звонит из Европы, довериться телефону все же придется. — Но, кажется, у меня нет выбора. Вам говорит что-нибудь имя «Боливар Атаско» или название книги…
— Стоп. — Короткий всплеск статики. — Прежде чем мы продолжим беседу, я должна сделать несколько запросов.
Рени удивилась резкой перемене темы.
— Что это значит?
— Это значит, что я тоже не могу быть слишком доверчивой, entendu
[26]
? Но если вы та, кем кажетесь, мы еще поговорим.
— Та, кем кажусь ? Кой черт это значит?
Связь беззвучно прервалась.
Рени отложила пульт и улеглась, закрыв усталые глаза. Кто эта женщина? Может она действительно помочь, или это некое жуткое совпадение, случайно выпавший номер?
Книга, таинственная незнакомка — опять информация, лишенная структуры.
«Бегаем кругами». Усталость вцепилась в Рени, как капризный ребенок. «Ошметки, осколки. Но я должна двигаться дальше. Больше некому. Я должна».
Она могла заснуть — должна была поспать хоть немного, — но знала, что проснется такой же измотанной.
СЕТЕПЕРЕДАЧА/РЕЛИГИЯ: Столкновение сотрясает фундамент ислама.
(Изображение: верующие во время молитвы в Рияде.)
ГОЛОС: Мусульманская секта, называющая себя «сорушины» по имени своего духовного основателя Абдола Карима Соруша, была запрещена Свободным государством Красного моря. Это очередная исламская страна, предпринявшая действия против группы, которую многие традиционные мусульмане считают угрозой для себя. Пока еще неясно, помешает ли этот запрет сорушинам совершать паломничества в Мекку, и многие опасаются, что такое решение может расколоть исламский мир.
(Изображение: паломники вокруг Каабы.)
ГОЛОС: Правительство Свободного государства утверждает, что запрет введен для защиты самих сорушинов, которые часто становятся жертвами толпы.
(Изображение: архивная запись выступления профессора Соруша.)
ГОЛОС: Соруш, знаменитый ученый-исламист, объявил в конце прошлого столетия, что демократия и ислам не только могут быть совместимы, но и что их ассоциация неизбежна…
Глава 20
Владыка Сет
Солнце еще не запятнало безупречную голубизну неба, но песок искрился, а великая река сверкала. Повинуясь жесту бога, барка выплыла на глубину и развернулась против неторопливого течения. Верующие на берегах разом молитвенно уткнулись лицами в землю, стоная в экстазе. Это единое движение тысяч людей походило на всплеск волны, куда более мощной, чем сонное колыхание реки. Многие поплыли вслед за баркой, выкрикивая хвалы и захлебываясь, — принять смерть при попытке коснуться раскрашенного борта корабля своего властелина они почитали за счастье.
Непрерывное и шумное обожание, обычно служившее успокаивающим фоном в этой картине, стало внезапно раздражать Осириса. Оно мешало ему думать, а этот метод передвижения он выбрал именно из-за его неторопливости, дабы собраться с мыслями перед встречей. Если бы он не пожелал этой растянутой медитативной интерлюдии, то перенесся бы в нужное место мгновенно.
Бог снова сделал жест, и толпы исчезли — быстрее, чем человек прихлопывает муху. На опустевших берегах осталось лишь несколько высоких пальм. Там, где барахтались пловцы, на опустевшем мелководье колыхались заросли папируса. Остались только рулевой на корме барки и обнаженные дети, обмахивающие Владыку Жизни и Смерти страусовыми перьями. Осирис улыбнулся, успокаиваясь. Приятно быть богом.
Нежное журчание воды успокоило нервы, и Осирис обратился мыслями к предстоящей встрече. Он поискал в душе признаки тревоги и не удивился, обнаружив несколько. Осирис уже не в первый раз отправлялся на такие рандеву, но легче они не становились.
Он всевозможными способами пытался разнообразить свидания с Другим, упорно стараясь сделать общение более приятным. Для первой формальной встречи он сотворил симуляцию невзрачного офиса, куда более скромного, чем любое помещение, каким он владел в реальном мире, и профильтровал Другого через персону робкого молодого служащего, одного из тех взаимозаменяемых ничтожеств, чьи жизни он, не задумываясь, растаптывал бесчисленное количество раз. Он надеялся таким способом превратить Другого в объект настолько лишенный угрозы, что это избавило бы его собственный мир от любого дискомфорта, но тот ранний эксперимент оказался весьма неудачным. Чужеродные особенности Другого, пробиваясь сквозь оболочку сима, стали еще более неприятными. К тому же, хотя встреча происходила в симмире, принадлежащем Осирису и контролируемом им, Другой сумел чудовищно исказить вид божественного обиталища. Осирис, несмотря на свой огромный опыт, до сих пор не мог понять, как тому удалось настолько серьезно нарушить работу сложной симуляционной аппаратуры.
Прочие эксперименты завершились не более успешно. Попытка провести встречу в пространстве, лишенном всяких образов, лишь создала у Осириса жуткое впечатление, будто он заперт в бесконечной черноте вместе с опасным животным. Попытки сделать Другого немного смешным тоже провалились — мультяшная симуляция, созданная программистами из детской передачи про дядюшку Джингла, начала разбухать на глазах у Осириса, поглощая все вокруг, и вызвала у него настолько панический приступ клаустрофобии, что он был вынужден отключиться.
