«Я мог бы вообще не вылезать отсюда, — думал он. — Ну как получилось, что я никогда не бывал здесь раньше? Почему никто меня сюда не приглашал?»
Он уравновесил сожаление осознанием того, что сообщество Скворечника, похоже, могло существовать лишь потому, что являлось просто лужицей или прудом на берегу великого океана сети: его анархическая бесструктурность не разваливалась только из-за сохраняющейся собственной исключительности. Но что из этого следует? Что большинству людей нельзя доверять, потому что они все разрушат? Орландо так в этом и не разобрался.
Ведомые обезьянками, они подробнее ознакомились с происходящим в Скворечнике и даже задержались дольше, чем намеревались, наблюдая за битвой шоколадных солдатиков на марципановой равнине. Пушки стреляли цукатами по башням замка-торта. Липкие человечки пробирались через болота растаявшего мороженого и преодолевали проволочные заграждения, сделанные из сахарной ваты. В пылу битвы шоколадные пики и штыки таяли и оплывали каплями. Обезьянки сразу включились в сражение, носясь над полем битвы и сбрасывая спасательные круги тонущим в болоте солдатиками. Зунни сообщила гостям, что сражение продолжается уже больше недели. Орландо неохотно увел Фредерикса прочь.
Обезьянки проводили их во многие уголки Скворечника. Большинство его обитателей оказались приветливыми, но мало кто пожелал отвечать на конкретные вопросы, хотя во всевозможных советах недостатка не было. Некий живой завтрак даже предложил им «обдумать заново свой подход к внешности» и настойчиво навязывал свою помощь в полной переделке того, что назвал «весьма неудачной презентацией». Кажется, он даже удивился, когда Орландо вежливо отказался.
— Думаю, вам надо посидеть на собрании какой-нибудь дискуссионной группы программистов, — сказала им женщина с легким европейским акцентом, облаченная в весьма скромный сим. Фактически, если бы не безупречное исполнение и едва заметная скованность движений, она весьма походила на персону, которую можно встретить в РЖ, хотя бы на одной из вечеринок у родителей. Озлобыши называли ее Звездный Свет (хотя Орландо услышал, как кто-то из них назвал ее «тетушка Фида»). Она управляла погодой над большим участком виртуального ландшафта, перемещая облака и регулируя скорость ветра. Орландо так и не смог решить, искусство это или эксперимент. — Это даст вам возможность поспрашивать, — продолжила она. — Можете порыться и в отчетах предыдущих дискуссий, но там тысячи часов подобного материала — к тому же, если честно, алгоритм поиска работает довольно медленно.
— Дискуссия? — точно москит, пропищала возле уха Орландо одна из обезьянок. — Скучно!
— Треп, треп, треп! Скука, скука, скука! — Озлобыши завихрились в очередном спонтанном танце.
— Знаете, это неплохая идея, — сказал ей Орландо. — Спасибо.
— А никто не станет возражать? — спросил Фредерикс. — В смысле, если мы начнем задавать вопросы.
— Возражать? Нет, не думаю. — Казалось, эта мысль женщину удивила. — Пожалуй, стоит подождать, пока они не покончат с остальными делами. Или, если вы торопитесь, попросите у председателя разрешения задать вопросы, пока они не начали.
— Да, это было бы здорово.
— Только не ввязывайтесь в споры с явными психами. В лучшем случае зря потеряете время. И не верьте девяноста процентам того, что услышите. Они никогда не бывают настолько опасны и круты, как можно судить по их бахвальству.
— Не ходите! — пискнула Зунни, проносясь мимо. — Мы найдем веселую игру!
— Но за этим мы сюда и пришли, — пояснил Орландо.
Озлобыши сбились в кучку, повисели несколько секунд, совещаясь, и, ухватившись за ручки, изобразили в воздухе слово «С-К-У-К-А».
— Нам очень жаль. Но потом, наверное, нам снова понадобится помощь.
— Тогда мы вас искать, — пообещала Зунни. — А теперь — летим и шумим!
Обезьянки сбились в желтое кучевое облачко.
— Правящее племя! Ииии-и-и-и! Самые главные обезьяны! Озлобыши! Озлобыши!
Облетев пчелиным роем Орландо и остальных, они юркнули в какую-то дырочку, отыскавшуюся в невообразимой геометрии Скворечника.
— Эти клубные малыши весьма забавны, когда не требуется сосредоточиться, — сказала, улыбаясь, Звездный Свет. — Я вам скажу, куда идти.
— Спасибо, — ответил Орландо, из всех сил заставляя физиономию Таргора изобразить улыбку. — Вы нам очень помогли.
— Я просто вспомнила, вот и все.
— Ты что-нибудь понимаешь? — Сим Фредерикса нахмурился, отчего его лицо стало похоже на сложенный вдвое пласт теста.
— Немного. Проприоцепция — я немного работал с этим в школе. Это когда все входы — тактильные, визуальные и аудио — работают одновременно, создавая впечатление, будто ты действительно находишься в том месте, где тебе полагается быть. Тут используется много достижений науки о мозге.
Они сидели в самом верхнем ряду сидений, далеко от центра дискуссии, но прекрасно слышали все голоса. Амфитеатр, как предположил Орландо, был воссоздан по образцу древнегреческого или римского из светлого, красиво состаренного камня. Отсюда хаос Скворечника не был заметен: амфитеатр накрывала собственная чаша голубого неба. Тусклое красноватое солнце висело низко над горизонтом, отбрасывая на скамьи длинные тени.
Тени участников дискуссии были более или менее человекообразными. Четыре-пять десятков инженеров и программистов, подобно таинственному человеку, благодаря которому Орландо и Фредерикс попали в Скворечник, похоже, меньше интересовались своей внешностью по сравнению с остальными его обитателями. Многие носили базовые симы, похожие на людей не более чем испытательные манекены. Некоторые вообще не потрудились облачиться в симы и физически присутствовали в виде световых пятнышек и простых иконок, обозначавших их местонахождение.
Но не все были столь скучно функциональны. В число самых голосистых спорщиков входили гигантская сверкающая птица из золотой проволоки, модель Эйфелевой башни и три собачки в костюмах Санта-Клауса.
Споры восхитили Орландо, хотя он с трудом понимал их суть. То были проблемы программирования высокого уровня, обсуждаемые весьма неортодоксальной группой хакеров, разбавленные вопросами безопасности Скворечника и общих системных операций для всего узла-ренегата. Это немного напоминало присутствие на дискуссии по философии экзистенциализма, происходящей на языке, который ты учил лишь в первом классе средней школы.
«Но именно здесь мое место, — подумал Орландо. — И это то, чем я хочу заниматься». И он ощутил укол скорби, вспомнив, насколько маловероятны его стажировка в «Индиго» и новый визит в Скворечник.
— Господи, — простонал Фредерикс. — Я тут сижу, словно на собрании студенческого самоуправления. Мы что, не можем их просто спросить и уйти? Даже летучие обезьянки и то интереснее этих зануд.
— Я многое здесь узнаю…
— Верно, но только не то, что нам нужно узнать. Слушай, Гардинер, у нас осталась всего пара часов, а я понемногу схожу с ума. — Фредерикс внезапно встал и помахал могучей рукой, словно подзывал такси. — Извините! Извините!
