Кристабель присела на корточки перед дверью высотой в полстены. На одном краю ее виднелся металлический прут — мистер Селларс назвал его «засов». Девочка попыталась сдвинуть его с места, но ничего не вышло. Тогда она вытащила тюбик и снова выдавила немного масла. Но поскольку она уже позабыла, где именно мистер Селларс велел мазать, то стала размазывать масло по всему засову, и вскоре тюбик опустел. Она снова сосчитала до пяти и принялась дергать засов. Сперва ей показалось, что его заело намертво, но через некоторое время он слегка подался, но отодвигаться упорно не желал.
Кристабель снова присела на корточки и немного подумала, потом поднялась по лесенке, осторожно выглянула за дверь, проверяя, нет ли слежки, вышла из цементного домика и быстро отыскала камень подходящего размера.
Нескольких ударов хватило, чтобы задвижка выскочила из паза и свободно скользнула в сторону. Кристабель выдвинула ее до упора, как просил мистер Селларс, потом снова поднялась по лесенке и вышла на улицу.
Очень довольная своей храбростью и тем, что успешно справилась с первым заданием забавного старика, она постояла рядом с велосипедом, разглядывая цементный домик. Он снова был заперт, а ключ лежал у нее в кармане. Это был секрет, известный только ей и мистеру Селларсу — мысль об этом так взволновала Кристабель, что по спине у нее пробежали мурашки. Оставалось выполнить еще два задания.
Кристабель надела книгоочки, снова прочла список мистера Селларса, потом взглянула на свои «выдромирские» часы — Пикапик, принц выдр, держал в лапках цифры 14:00, а это означало, что у нее имеется еще пятнадцать минут, чтобы добраться до следующего места. Девочка заглянула в школьную сумку на багажнике велосипеда, убедилась, что кусачки на месте, уселась в седло и нажала на педали.
* * *
Якубиан побледнел от ярости, то есть лицо его, кроме кончика носа и верхней части скул, стало чуть светлее обычного оливкового оттенка.
— Повтори. Медленно. Чтобы я смог рассказать твоему ближайшему родственнику, как ты выглядел до того, как я разодрал твою физиономию, и объяснить, почему тебя хоронят в закрытом гробу.
Молодой Танабе невозмутимо улыбнулся:
— Я повторю с удовольствием, генерал. Любой, кто не принадлежит к персоналу «Телеморфикса» и направляется в лабораторию, должен подвергнуться обыску. Точка. Приказ мистера Уэллса. Если у вас есть возражения, сэр, вы должны высказать их мистеру Уэллсу. Но никаким иным способом вам в лабораторный комплекс не попасть. Мне очень жаль, генерал.
— А если я не соглашусь на обыск?
— Тогда вам придется или подождать здесь, или, если вы станете возражать слишком энергично, вас выведут… сэр. При всем моем уважении к вам хочу заметить, что вряд ли вам захочется связываться с нашей службой безопасности. — Танабе небрежно указал на двух крупных мужчин, стоящих возле двери и слушающих их разговор с профессиональным интересом. То, что внушительностью своих фигур они были отчасти обязаны скрытой под обычными костюмами прорезиненной электрокаталитической броне, ничуть не умаляло эффект. — Более того, генерал, у нас в ТМФ работает не менее шести сотрудников безопасности, бывших некогда ветеранами вашей команды. А с качеством их работы вы хорошо знакомы.
Якубиан сверкнул глазами, но с видимым усилием уступил:
— Надеюсь, это зрелище доставит тебе удовольствие. Валяй.
Танабе кивнул, подзывая охранников. И, пока те быстро и тщательно обыскивали генерала, стоял рядом, сложив руки на груди.
— Удовольствие здесь совершенно ни при чем, сэр. Это моя работа, точно такая же, как и у ваших людей.
— Да, но своих людей я имею право расстрелять.
Танабе снова улыбнулся:
— Возможно, мой босс сделает вам в этом году неожиданный подарок к Рождеству, генерал.
Один из охранников извлек из кармана Якубиана золотой портсигар.
— Это запрещено, сэр. Если только вы не согласитесь подождать полчаса, пока мы проверим и его, и содержимое.
— Господи, неужели эта свихнувшаяся старая сволочь боится даже незажженных сигар?
Танабе взял портсигар.
— Решайте, генерал.
Якубиан пожал плечами.
— Ладно, коротышка, ты выиграл. Открывайте дверь.
Слегка ошарашенный, Уэллс дождался, пока Якубиан кончит материться.
— Извини, Дэниел. Если бы я знал, что ты настолько выйдешь из себя, я бы сам тебя обыскал.
— Очень смешно. Надеюсь, то, что я увижу, оправдает этот идиотизм. — Рука генерала нырнула в карман, но, не обнаружив там портсигара, медленно, словно слишком рано проснувшееся после спячки животное, вылезла обратно. — Ну, что ты сумел подготовить всего за пару недель? Извини, Боб, но даже твои умники не могут работать настолько быстро.
— Умники и умницы, Дэниел. Не будь таким старомодным. И мы сделали это не за две недели, а почти за два года — и потратили на результат тысячи рабочих часов, а за две недели просто довели его до ума. — В стене что-то негромко звякнуло. Уэллс коснулся определенной точки на крышке стола, достал из выдвинувшегося ящика пластырь и аккуратно прилепил его к внутреннему сгибу локтя. — Надо принять лекарство, — извиняющимся тоном произнес он. — Итак, если ты успокоился, я готов тебе показать, что у нас получилось.
Якубиан встал. Он уже выглядел спокойнее, но в его позе ощущалась напряженность, которой прежде не было.
— Это ты так шутишь, верно? Заставил меня ждать, а потом подверг обыску. Ты ведь знал, что я выйду из себя.
Уэллс развел руками. Худые, костлявые, увитые старческими мускулами, они, тем не менее, не дрожали.
— Это уже чересчур, Дэниел.
Якубиан быстро пересек разделяющее их пространство, подошел к приятелю вплотную, потом опустил руку и слегка коснулся кончиками пальцев руки Уэллса, ползущей к кнопке тревоги на столе.
— Не смей больше так надо мной издеваться… Боб. И запомни это накрепко. Мы очень давно друг друга знаем. И до сих пор были друзьями. Надеюсь, тебе никогда не захочется узнать, какой из меня может получиться враг.
Якубиан шагнул назад и неожиданно улыбнулся. Уэллс пошатнулся и ухватился за ручку кресла.
— А теперь пошли смотреть твои игрушки.
Генерал стоял в центре затемненной комнаты.
— Ну, так где это?
Уэллс сделал жест. Четыре стены-экрана ярко вспыхнули.
— Это лаборатория, Дэниел, но не типа той, что была у Франкенштейна. Мы здесь работаем с информацией. А «игрушка», как ты ее назвал, не есть нечто такое, что можно поставить на стол.
— Тогда кончай паясничать.
Уэллс с притворным сожалением покачал головой.
— Мои люди очень долго работали над тем, что нельзя показывать никому за пределами компании. И ты, конечно же, простишь меня за некоторую театральность. — Он махнул рукой, все четыре экрана потемнели. В центре комнаты повис голографический узор из маленьких белых точек. Они перемещались бессистемно, словно быстрые бактерии или перегретые молекулы. — Мне будет удобнее, если ты уяснишь суть дела, Дэниел, так что сейчас я тебе кратко растолкую часть истории этого проекта. И не стесняйся меня останавливать, если я стану говорить то, что тебе уже известно.
