Пол подобрал предмет и стал рассматривать в последних лучах заходящего солнца. Зеленое перышко заискрилось — невозможно реальное, невозможно яркое и совершенно незагрязненное.
ЧАСТЬ
ПЕРВАЯ МИР ЗА УГЛОМ
Больного монстра, недочеловечество,
Ты не жалей. Прогресс — болезнь удобная:
Страдалец (жизнь и смерть отринув)
Играет с малостью величья
— электроны превратят иглу
В хребетгоры; линзы обернут
не-волю через волны где когда
в не-волю.
Мир тварный
не мир рожденный есть — жалей ты
плоть и ствол, звезду и камень, но не этот образец
гипермагического
сверхвсемогущества. Врачи, мы видим
случай безнадежный… слушай:
за углом ад мира лучшего, пойдем
[1]
Э.Э.Каммингс
СЕТЕПЕРЕДАЧА/НОВОСТИ: Поломка чипа стала причиной кровавой бани.
(Изображение: Кашвили в смирительных стержнях.)
ГОЛОС: Поведенческий чип осужденного Александра Кашвили вышел неожиданно из строя, сообщили власти после того, как выпущенный на мод-поруки Кашвили…
(Изображение: черная от сажи витрина, пожарные машины и «скорая помощь» у кромки тротуара.)
ГОЛОС:… сжег из огнемета семнадцать посетителей ресторана в Серпуховском районе Большой Москвы.
(Изображение: доктор Константин Грухов в своем кабинете.)
ГРУХОВ: Технология делает лишь первые шаги. Случайности неизбежны…
Глава 1
«Улыбка мистера Джинго»
Дверь распахнулась; заглянул один из преподавателей, а с ним в каморку ворвался неожиданно сильный гам.
— Бомбу подложили.
— Опять?
Рени положила блокнот на стол и подхватила сумку. Вспомнив, сколько вещей пропало во время последней тревоги, она убрала блокнот, прежде чем выйти, и предупредивший ее — она никак не могла запомнить его фамилии, так он и оставался Йоно как-бишь-его-там — обогнал ее на несколько шагов, лавируя в плотном потоке студентов и преподавателей, текущем к выходу. Пришлось прибавить шагу, чтобы догнать его.
— Каждые две недели, — проговорила Рени. — И ежедневно в сессию. У меня уже крыша едет.
Йоно улыбнулся, показав ровные зубы, и поправил массивные очки.
— Хоть воздухом подышим.
Через пару минут широкий проспект перед Политехническим университетом Четвертого района города Дурбана превратился в сцену для импровизированного карнавала. Студенты хохотали, радуясь неожиданно выпавшей свободе; одна группа повязала пиджаки на бедра, как юбки, и танцевала на крыше машины, напрочь игнорируя пронзительные вопли преподавателя, требующего прекратить и успокоиться.
Рени наблюдала за ними со смешанными чувствами. Ее свобода манила не меньше, а жаркое южноафриканское солнце так приятно грело руки и шею, но курсовой проект отставал от плана на три дня; если тревога продлится слишком долго, она пропустит консультацию и ту придется переносить — за счет и так быстро исчезающего свободного времени.
Йоно (или все-таки не Йоно?) ухмыльнулся, глядя на танцоров, и Рени немедленно ощутила приступ раздражения.
— Если им так охота порезвиться, — бросила она, — отчего бы просто не прогулять? Зачем устраивать этакий розыгрыш, чтобы все…
Небо побелело от яростной вспышки. Горячий, сухой ветер сбил Рени с ног; от грохота повылетали стекла по всему фасаду университета, почти во всех машинах на стоянке. Рени закрыла голову руками, но вместо осколков на нее обрушилась лавина голосов. С трудом поднявшись на ноги, она увидела, что ни один из студентов не ранен. А вот над зданием администрации в центре кампуса
[2]
поднимался столб смоляного дыма. От многоцветной башенки остался только почерневший, дымящийся фибрамитовый каркас, да и то не весь. Рени вздохнула; накатила тошнота, в голове зазвенело.
— Господи Иисусе!
Ее коллега неуклюже встал; черная кожа его посерела.
— На сей раз настоящий. Господи, надеюсь, вывели всех. Наверное — администрация выбегает первой, чтобы управлять эвакуацией. — Он говорил так торопливо, что Рени его едва понимала. — Как по-твоему, кто это?
Рени покачала головой.
— Бродербунд? Зулу Мамба? Кто их разберет? Господи Боже всевышний, это третий раз за два года. Как у них рука поднимается? Почему они не дают нам работать?
Озабоченная гримаса на лице ее товарища сменилась ужасом.
— Моя машина! Она на стоянке администрации!
Он развернулся и потрусил к месту взрыва, распихивая ошеломленных студентов. Некоторые плакали; смеяться и танцевать уже никому не хотелось. Охранники, пытавшиеся огородить место взрыва, кричали на Йоно, но безуспешно.
— Его машина? Идиот. — Рени и самой хотелось плакать.
Вдалеке завыли сирены. Она вытащила из пачки сигарету и трясущимися пальцами оторвала зажигалку. Предполагалось, что сигареты неканцерогенные, но сейчас ей было все равно. Опаленный по краям клочок бумаги спорхнул на землю и опустился у ее ног.
А с небес уже спускались зонды-камеры, точно туча мух, всасывая кадры в сеть.
Она докуривала вторую сигарету и чувствовала себя немного лучше, когда кто-то прикоснулся к ее плечу.
— Миз Сулавейо?
Обернувшись, она оказалась лицом к лицу со стройным юношей с желтовато-бурой кожей. Волосы мальчика были короткие и очень курчавые. А еще он носил галстук — такого Рени не видала уже несколько лет.
— Да?
— Кажется, у нас назначена встреча. Консультация.
Рени недоверчиво воззрилась на него.
— Вы… вы, э…
— Ксаббу. — Имя начиналось со щелчка, будто хрустнули костяшки. — По-английски пишется через восклицательный знак и «икс».
На Рени снизошло озарение.
— А! Вы…
Он улыбнулся-короткая вспышка белизны.
— Я из народа сан — нас иногда еще называют бушменами, да.
— Я не хотела вас обидеть
[3]
.
— И не обидели. Немногие из нас хранят старую кровь, древний облик. Большинство женилось в городской мир. Или умерло в буше, не сумев выжить в новые времена.
