Непроизвольный приступ женского кокетства побудил синьору потеребить воображаемый локон, но это рефлекторное действие оказалось не из тех, которые совершаются одной левой. Освобождая для парикмахерских работ вторую руку, синьора Лаура стряхнула с запястья петлю собачьего поводка, и Мими недоверчиво замерла.
– Ах, у нас очень скучный дом, здесь никогда ничего не происходит! – сказала своему собеседнику синьора Лаура.
И тут освобожденная от плена Мими без всякого предупреждения резко стартовала в направлении места дислокации ветчины.
– Ложись! – крикнул Зяма.
Думаю, это был приказ для меня, но выполнил его чемодан.
Не удержавшись на крутом повороте, он повалился набок, пошел юзом по широкой дуге и с лихим посвистом решительно смел в овражек одного из наших преследователей.
Кожаный ремень вырвался из моей руки, сломав мне два ногтя. Зяме пришлось хуже: он не выпустил ручку, из-за этого не удержался на ногах и поехал на боку в гибкой сцепке с чемоданом.
Без малого два метра роста и живой вес под девяносто кило – из Зямки получился неслабый таран! Хотя я не знаю, существовала ли когда-либо в прежние времена практика пассивного использования стенобитных бревен для футбольной подсечки подбежавшего почти вплотную к объекту преследователя.
Увлекаемый массивным чемоданом, Зяма покатился, как закрученная партнером фигуристка, подрубил под корень второго пирата, тщательно протер своим телом узкий тротуар и нижней половиной уже частично потрепанного организма завис в неустойчивом равновесии над овражком.
Из овражка – в лучших традициях голливудских ужастиков – тут же высунулась поцарапанная грязная рука, совершавшая жадные хватательные движения.
Подрубленный на бегу преследователь номер два рухнул ниц, и в мягкие замшевые носы моих балеток ткнулся выпавший из пиратской длани пистолет. Я рефлекторно отскочила, размахнулась и как следует пнула эту чертову штуку, отбив себе все пальцы на правой ноге.
Перепрыгнув через павшего пирата, ко мне подскочил совершенно незнакомый белокурый малый с безумным взглядом и разинутым ртом, пугающе вымазанным чем-то красным. Разумеется, если бы не это обстоятельство, мой помутившийся разум не идентифицировал бы его как кровожадного зомби и я не стала бы бить незнакомца сумочкой!
Пригнувшись и злобно бурча, белокурый зомби упрямо попер к чемодану, который, словно подстреленный бегемот, валялся посреди улицы. А под ним уже расплывалось темное пятно!
– Что?! Кровь?! Никак, еще один кадавр?! – сатанея, взревела я и раскрутила сумочку, как пращу.
Удар – и от упрямого зомби отлетел немаленький кровоточащий кусок!
Безумным взглядом я окинула поле боя.
Первый пират схватил Зяму за щиколотку – вот-вот утащит его в овраг!
Второй пират поднял голову и приподнялся на локтях, презлобно глядя на меня.
Белокурый зомби добрел до павшего чемодана и обнял его, как свой любимый гроб.
Помощи ждать было неоткуда. Разве что свыше?
– Господи, яви нам милость твою! – жарко попросила я темное небо, потому что больше попросить было некого.
И небо откликнулось.
Господня милость приняла вид очень странной троицы.
Она вылетела из-за угла четким клином, на острие которого трепетала на скаку лохмами и бантами упитанная косматая собачка. За псинкой бежали толстая тетка в коричневой папахе и парень, которого я толком не разглядела, потому что мне и без него было на кого посмотреть.
Ощерив зубки и отчаянно работая лапками, собачка на бешеной скорости примчалась, прыгнула – и со спины поднимавшегося с земли пирата ушла, как с трамплина, в высокий полет.
Пират опять уткнулся мордой в асфальт.
Изумительная псинка ловко выхватила из воздуха отлетевший в сторону и все еще паривший в атмосфере фрагмент зомби и уже с ним в зубах камнем рухнула в овражек, оккупированный первым пиратом.
Из разверзтых недр земли донесся болезненный стон.
Рука, сомкнувшаяся на щиколотке Зямы, разжалась.
– Зяма, ходу!
– Дюха, ноги!
Проявив редкостное единодушие, мы с братом пустились наутек.
На углу я оглянулась на кошмарное побоище и по этой причине налетела на какого-то одинокого пешехода, но не извинилась, а грубо рявкнула:
– Смотри, куда идешь, тютя! – и побежала дальше.
Нехорошо, конечно, вести себя так невежливо, но я была не в себе.
– Ну, Дюха, ты даешь! – то ли возмутился, то ли восхитился Зяма, догнавший меня через пару кварталов. – Ты сбила того мужика с газеткой, как кеглю!
– Кто бы говорил! – я сбавила темп, но не остановилась. – Вы с чемоданом на пару сбили двух мужиков с пистолетами!
– А что было в чемодане, мы так и не узнали, – закручинился братец.
– Вот и хорошо, – я аж вся передернулась. – Я видела – из этого чемодана лужа крови натекла!
– Да брось! Зеленой крови не бывает, – сказал Зяма.
– Зеленой? – я остановилась.
– Ну да. Лужа под чемоданом была зеленой, – объяснил братец.
Мы посмотрели друг другу в глаза, потерли подбородки и синхронно почесали в затылках.
– Черт возьми, – смущенно резюмировал братец. – Я ничего не понимаю!
Что это было?!
– Бригадир, тебе надо бы самому на это взглянуть, – вежливо, но твердо произнес в телефонную трубку Марио, не спуская глаз с Луиджи и Паоло, связанных вместе собачьим поводком.
В свободной от телефона руке агент держал подобранный с земли чужой пистолет.
Намерения выстрелить из него Марио Росси не выказывал, но Луиджи и Паоло все равно сидели тихо, как пришибленные мышки. Полученные ими травмы серьезными не были, просто болванов держал на мушке охранник из угловой будочки. Вот у него на заметно расплывшемся от скучной сидячей работы лице совершенно явственно читалось желание шмальнуть хотя бы в воздух – для острастки.
– Святая Дева, а я-то говорила, что у нас никогда ничего не случается! – волновалась синьора Лаура, отвлекая внимание Марио впечатляющим видом обширного колыхавшегося бюста.
Перемазанный кетчупом белокурый парень, боязливо косясь на туго перетянутый «пучок» болванов, настойчиво допытывался у Марио: действует ли в Италии программа защиты свидетелей?
Анджело Тоцци за углом яростно отряхивал испачканные из-за падения костюмные брюки.
Абсолютно счастливая собачка Мими под прикрытием сочившегося разноцветными красками чемодана торопливо доедала добытый в бою вкуснейший сэндвич с томатом, моцареллой и пармской ветчиной.
Только оказавшись на пороге нашего съемного жилища, я вспомнила, что так и не разжилась упоительным и восхитительным флагом с радужным символом сексуальных меньшинств.
