— Леди Клоринда поколебала ваше ко мне доверие, — сказал он с горячностью.
— Леди Клоринда не сделала ничего подобного, — отвечала я. — Она даже не пыталась повлиять на мое мнение. Я была действительно вынуждена по некоторым причинам оставить Лондон.
Он вздохнул и закрыл глаза с удовлетворенным видом, точно я освободила его от тяжелого беспокойства.
— Будьте милостивы ко мне, — попросил он, — и расскажите все. Я был так несчастлив в ваше отсутствие.
Он вдруг открыл глаза и пытливо посмотрел на меня.
— Вы не очень устали во время путешествия? — спросил он. — Я жажду узнать обо всем, что произошло на обеде у майора. Жестоко с моей стороны приступать к вам с расспросами, не дав отдохнуть после дороги… Но я задам вам только один вопрос, а прочие оставлю до завтра. Что говорила леди Клоринда о мистрис Бьюли? Узнали ли вы то, что желали?
— Даже более, — отвечала я.
— Что? Что? — закричал он с диким нетерпением.
Пророческие слова мистера Плеймора живо возникли в моей памяти. Он самым настойчивым образом уверял меня, что Декстер будет продолжать меня обманывать и не обнаружит никакого удивления, когда я повторю ему рассказ леди Клоринды о мистрис Бьюли. Я вознамерилась подвергнуть испытанию пророчество адвоката и без малейшего предисловия или подготовки быстро и резко выпалила полученные сведения.
— Особа, увиденная вами в коридоре, была не мистрис Бьюли, это была ее горничная, одетая в платье своей госпожи. Самой мистрис Бьюли не было в доме в ту ночь, она танцевала на маскараде в Эдинбурге. Все это горничная рассказала леди Клоринде, а она мне…
Я сыпала словами, не переводя духа. Предсказание мистера Плеймора не исполнилось. Декстер задрожал, глаза его широко раскрылись от изумления.
— Повторите! — вскричал он. — Я не понял сразу. Вы меня совсем поразили.
Я была очень довольна этим результатом и торжествовала победу. На этот раз я имела основание быть довольной собой. В моем споре с мистером Плеймором я придерживалась христианского человеколюбивого взгляда и была за это вознаграждена. Я могла сидеть в одной комнате с Мизеримусом Декстером и не думать, что дышу одним воздухом с отравителем. Недаром я съездила в Эдинбург!
Исполняя его желание, я повторила свои слова, прибавив еще некоторые подробности, которые придавали рассказу леди Клоринды больше правдивости. Он слушал, затаив дыхание, временами повторяя за мной слова, чтобы хорошенько вникнуть в их смысл.
— Что сказать? Что сделать? — спросил он с отчаянием. — Я не могу этому поверить. Как это ни странно, а между тем с начала до конца звучит правдиво.
(Что бы почувствовал мистер Плеймор, услышав эти слова? Я уверена, что ему было бы очень совестно).
— Тут нечего сказать, — ответила я, — кроме того, что мистрис Бьюли невиновна и что мы с вами были к ней страшно несправедливы. Разве вы не согласны со мной?
— Совершенно согласен с вами, — отвечал он, нимало не колеблясь. — Мистрис Бьюли невиновна. Дело, как видно, производилось на суде совершенно справедливо.
Он спокойно сложил руки, и вид его показывал, что он вполне удовлетворен таким положением дела.
Я была совсем другого мнения. К моему величайшему удивлению, из нас двоих я оказалась наименее благоразумной.
Мизеримус Декстер превзошел мои ожидания. Он не только опроверг предсказания мистера Плеймора, но вдался в крайность. Я могла признавать невиновность мистрис Бьюли, но далее этого я не шла. Признать защиту мужа правильной значило бы отказаться от всякой надежды доказать его невиновность. А я держалась за эту надежду, как за свою любовь и жизнь.
— Говорите за себя, — возразила я. — Мое мнение о защите нисколько не изменилось.
Он вздрогнул и наморщил брови, точно разочаровался во мне и стал мною недоволен.
— Вы хотите сказать, что намереваетесь продолжать это дело?
— Да.
Он словно рассердился на меня и сбросил с себя личину вежливости.
— Нелепо! Невозможно! — вскричал он с горячностью. — Вы сами сейчас заявили, что мы оскорбили невиновную женщину, заподозрив мистрис Бьюли. Кого же другого можем мы подозревать? Смешно даже ставить этот вопрос! Нам остается, стало быть, признать факт так, как он есть, и отказаться от дальнейших расследований по этому делу. Было бы ребячеством спорить против очевидности. Вы должны отказаться от этого дела.
— Вы можете сердиться на меня сколько вам угодно, мистер Декстер. Ни ваш гнев, ни ваши аргументы не могут изменить моих намерений.
Он с трудом сдерживался и сказал спокойно и вежливо:
— Очень хорошо. Извините меня, если я на минуту сосредоточусь в себе. Я хочу попытаться сделать то, чего до сих пор еще не делал.
— Что это такое, мистер Декстер?
— Я хочу войти в образ мистрис Бьюли и подумать ее умом. Дайте мне минутку времени. Благодарю вас.
Что он придумал? Что за перемена происходит на моих глазах? Есть ли на свете такой другой чудак? Кто видел его теперь, погруженного в размышления, не узнал бы в нем беззаботное создание, невинно спавшее в кресле и удивившее Бенджамина своей ребячьей болтовней. Справедливо говорят, что человеческая натура многолика. Разные стороны характера Декстера так быстро сменялись одна за другой, что я потеряла им счет.
Он поднял голову и пытливо посмотрел на меня.
— Я вышел из образа мистрис Бьюли, — заявил он, — и пришел к такому результату. Мы с вами слишком увлекаемся и потому слишком поспешно и опрометчиво вывели заключение.
Он остановился, я молчала. Неужели в уме моем мелькнула тень сомнения? Я ждала и слушала.
— По-прежнему я уверен, что леди Клоринда рассказала вам правду, — продолжал он. — Но теперь я выделяю то, чего сразу не заметил. Эту историю можно истолковать двояким образом, внешним и внутренним. В ваших интересах я буду рассматривать ее с внутренней стороны и скажу, что мистрис Бьюли могла быть настолько хитрой, чтобы устроить алиби, желая отклонить от себя подозрение.
Я, к стыду своему, должна сознаться, что не поняла значения слова «алиби». Он видел, что я не поняла его, и стал говорить проще, яснее.
— Была ли горничная только пассивной соучастницей в деле своей госпожи? Не ее ли рукой действовала мистрис Бьюли? Проходя по коридору мимо меня, не шла ли она дать первую дозу яда? Не провела ли мистрис Бьюли эту ночь в Эдинбурге для того, чтобы иметь оправдание в случае, если подозрение падет на нее?
Сомнение, мелькнувшее у меня в голове, перешло в настоящее подозрение при этих словах. Не слишком ли я поспешила освободить его от подозрений? Неужели он будет стараться навлечь подозрения на мистрис Бьюли, как предсказывал мистер Плеймор? Я была вынуждена отвечать ему и случайно употребила выражение мистера Плеймора.
— Вы, кажется, перехитрили, мистер Декстер, — сказала я.
