— Ну да… — ехидно ухмыльнулся хейсар. — Единственный раз за утро! А знаешь, почему?
— Почему «единственный» или почему «снял»?
— Почему «единственный»!
— Ну-ка, подари-ка мне Свет
[75]
.
— Потому, что ты думаешь не о бое, а о своей гард’э’но’иаре
[76]
. И видишь не меня, а ее… Может, я тебе ее чем-то напоминаю?
Неддар «задумчиво» оглядел стоящего над ним побратима и почесал затылок:
— Ну да, так и есть… Женственностью!
Горец вытаращил глаза и возмущенно зашипел:
— Женственностью? Я?!
— А кто же еще? — притворно удивился Неддар и, приподнявшись на локте, огляделся по сторонам: — Здесь, кроме нас двоих, никого нет.
— Ну, все: в следующем бою я…
— Следующего боя не будет, — перебил его король, встал с пола и взглядом показал побратиму на мерную свечу: — До часа горлицы осталось всего ничего. А нам надо еще ополоснуться и переодеться.
— Все равно опоздаем, — пожал плечами хейсар, посмотрев на почти прогоревший огарок. — Пока тебя оденут, обуют, умастят благовониями, осыплют комплиментами и измучают просьбами…
Латирдан представил порядком поднадоевшую процедуру и решительно рубанул рукой по воздуху:
— Сегодня все будет по-другому! Король я или не король?
Для того чтобы заставить Дарана Скопца отказаться от предписанной этикетом процедуры, пришлось выдержать еще один бой. Ничуть не легче настоящего: главный смотритель королевской опочивальни минут десять доказывал монарху, что одевание в присутствии вассалов есть почетная обязанность любого самодержца, что такая близость к придворным укрепляет королевскую власть и что пренебрежение этой традицией обязательно скажется на благополучии всего Вейнара.
Аргументы короля отметались, не рассматриваясь, поэтому быстро уставшему от пререканий Неддару пришлось отдать прямой и недвусмысленный приказ.
Проигнорировать его Скопец, конечно же, не смог. Поэтому вышел в Рассветный зал и объявил придворным, что его величество провел всю ночь в трудах, до сих пор бодрствует и в одевании не нуждается.
Пока двор, озадаченный этой «новостью», пытался понять, что из недавних событий в королевстве и за его пределами могло заставить короля провести бессонную ночь, Латирдан позволил слугам привести себя в порядок, наскоро перекусил, перебрался в Малый Кабинет и, не обнаружив там Первого министра, удивленно уставился на побратима:
— Ну, и где он?
Вага пожал плечами, скользнул к входной двери, выглянул наружу и поинтересовался у стражника, не видел ли тот графа Рендалла.
— Нет, ваша светлость! Еще не приходил…
— М-да… — хмыкнул хейсар и ехидно посмотрел на короля: — За ним посылать, или…
Король задумчиво пожевал ус, сделал вид, что не заметил намека, и отрицательно помотал головой:
— Не надо: пойдем, посмотрим, что его так задержало…
В глазах побратима замелькали смешинки: «…и заодно пройдемся мимо покоев баронессы Кейвази — вдруг нам повезет, и мы сможем заглянуть в приоткрытые двери?»
«Хорошо бы… — подумал король и мысленно вздохнул: — Ну вот, дожили — я готов нестись через весь дворец ради того, чтобы ее увидеть…»
Словно услышав этот вздох, Вага сложил пальцы правой руки в копье
[77]
, нанес им воображаемый удар и, ухмыльнувшись, выскользнул в коридор.
«Не хочу… — встав из-за стола и двинувшись за ним, подумал монарх. — Победитель получает все. Кроме любви…»
Увы, в этот день Эйдилия смотрела не на Неддара — двери в покои Утренней Росы оказались закрытыми, а за ними царила мертвая тишина.
«Спит еще, наверное…» — расстроенно подумал Латирдан, потом представил себе обнаженное тело баронессы, укрытое одеялом, и сглотнул.
— Помнится, ты хотел ознакомиться с трактатом «Об обороне крепостей и обо всем, что с ней связано», — заметив перемену в его настроении, как бы невзначай напомнил Вага.
«Точно!» — обрадовался Неддар и благодарно хлопнул по плечу идущего рядом побратима:
— Хотел! Действительно…
— Значит, после обеда свиток будет в твоем кабинете.
«И леди Этерия — тоже…» — мысленно продолжил Латирдан. И сразу же ускорил шаг. Так, словно спешка могла приблизить долгожданную встречу с баронессой.
Впрочем, торопиться удавалось недолго — свернув за угол, они оказались перед входом в покои графа Рендалла. И, не замедляя шага, вошли в предупредительно распахнутые стражей двери.
Первый министр читал. Судя по размерам свитка, зажатого в его руке, — письмо, прибывшее с голубиной почтой.
На скрип петель он не отреагировал. На покашливание — тоже. А когда Вага «случайно» задел дверной косяк ножнами своего меча, недовольно поморщился и, не отрывая взгляда от куска пергамента, раздраженно рявкнул:
— Я же сказал, что занят!!!
Вглядевшись в красные от недосыпания глаза Первого министра и оценив беспорядок, царящий на его столе, Неддар сдержал свой гнев и негромко поинтересовался:
— Что, даже для меня?
Узнав голос верховного сюзерена, Грасс мигом оказался на ногах и сложился в церемонном поклоне, к которому не смог бы придраться даже самый строгий поборник традиций:
— Ваше величество?
— Оно самое! Если мне не изменяет память, то сегодня в час горлицы мы с вами собирались обсуждать кое-какие аспекты внешней политики…
Граф кинул взгляд на огарок мерной свечи, помрачнел и склонился еще ниже:
— Прошу прощения, сир! Виноват: приказал себя не беспокоить и заработался…
«И никаких „мне не напомнили…“ или „виновные будут наказаны…“», — удовлетворенно отметил монарх. Потом неторопливо подошел к столу, заваленному очиненными перьями, свитками, стопками пергамента и мешочками для писем, и уселся в стоящее рядом с ним кресло:
— Что, много новостей?
— Да, сир… И почти каждая требует времени на осмысление…
— Тогда рассказывайте…
Первая же новость, озвученная Рендаллом, заставила короля снова вспомнить о графине Этерии Кейвази и мысленно сказать ей спасибо — именно благодаря ее реакции на давно набившую оскомину балладу он вспомнил о принце Гаркате и решил подкинуть Диренталю-младшему идею добиться женитьбы силой.
