«Три десятка и восемь… Три десятка и девять…»
— Ты меня вообще слышишь, животное? Я сказал, «к смерти», а не к «Темному Посмертию»!
— Зря стараешься… — глухо буркнул Ослоп. — Он не ответит.
«Точно… — мысленно поддакнул я. — А Темное Посмертие у меня будет».
Потом подумал и добавил:
«Наверное…»
Следующие минут тридцать Желудь метался по коридору, как лев по клетке, что-то неразборчиво бормотал себе под нос и изредка останавливался напротив моей камеры, чтобы сказать мне что-нибудь «приятное». Я, естественно, не реагировал, и мое молчание постепенно доводило его до белого каления.
Попытки Ослопа его успокоить только подливали масла в огонь — к моменту, когда со стороны лестницы послышался голос начальника караула, воин окончательно перестал себя контролировать — вытащил засапожный нож и принялся с упоением ковыряться в замке.
Предупредительное шипение Ослопа он проигнорировал. Совершенно напрасно — через какие-то три десятка ударов сердца начальник караула добрался до площадки нашего этажа и увидел происходящее:
— Желудь? Что это ты там делаешь, а?! Желудь, я к кому обращаюсь?!
— Ну, открывайся же, Двуликий тебя забери… — не обратив на его вопли никакого внимания, взвыл воин. И крутанул ножом так, что тот звякнул и переломился.
— Ослоп? Что это с ним?
— Думаю, это из-за жены, ваша милость.
— А при чем тут Нелюдь? Ее ссильничали оранжевые, а Бездушный в это время мотался где-то в другом месте!
— Желудь взбесился. Теперь ему все равно.
Желудю было действительно все равно — поняв, что замок не открывается, он выхватил из ножен меч, просунул руку между прутьев и попытался рубануть меня по ноге.
Я ее убрал.
Он подумал, оскалился, поудобнее перехватил рукоять и бросил тяжелый клинок, как метательный нож!
Пришлось скатываться с нар на грязный пол. И довольно шустро.
Успел. Перекатился. Оказался на ногах и… прислонился к противоположной стене: близость к мечу могли расценить как желание им воспользоваться. А это в мои планы не входило.
Тем временем ворвавшийся в коридор сотник добрался до сдуревшего подчиненного и с ходу зарядил ему в скулу. Довольно неслабо — Желудя оторвало от решетки и бросило на пол.
Дальнейшие действия начальника караула меня порядком посмешили — сначала он отработанным движением перевернул потерявшего сознание воина лицом вниз и заломил его правую руку за спину, потом сообразил, что я могу воспользоваться «трофейным» оружием, выхватил меч и развернулся так, чтобы успеть сблокировать мою атаку.
Пришлось показать ему раскрытые ладони и презрительно улыбнуться.
Он понял — докрутил руку Желудя до позвоночника, вставил ногу в получившуюся петлю
[140]
, выпрямился и жестом подозвал к себе Ослопа:
— Подойди к решетке. Сейчас Нелюдь возьмет меч этого недоумка… за клинок… и ме-е-едленно протянет тебе.
Я повиновался.
— Отлич-ч-чно… Положи его куда-нибудь подальше. Теперь поставь ногу вместо моей. И жди…
Воин тут же выполнил приказ. Причем крайне добросовестно — его нога воткнулась в «петлю» с такой силой, что чуть не выломала Желудю плечо.
Убедившись, что солдат, нарушивший приказ, не в состоянии шевелиться, сотник подошел к решетке:
— Отойди к дальней стене и повернись к ней лицом…
Я отошел. Отвернулся. И даже закрыл глаза.
Через минуту-полторы за моей спиной щелкнул замок, и сапог начальника караула выбил в сторону мою правую ногу…
Обыскивать сотник умел — прежде, чем охлопывать мое тело, он в мгновение ока взял мои пальцы рук в болевой захват и перевел меня в положение, в котором я не мог даже шевельнуться, а потом проверил меня с тщательностью тюремщика, прослужившего в королевской тюрьме лиственей пятьдесят.
Волосы, рот, шея, подмышки — его руки прошлись по всем местам, в которых можно было утаить хоть что-то, напоминающее оружие, и оставили меня в покое только тогда, когда убедились, что такового у меня нет.
— Замечательно. Чист… — не без радости в голосе сообщил он и вышел из камеры. — Ослоп? Отпусти Желудя — я за ним присмотрю. А ты отведи Бездушного к мэтру Сезару…
Мэтр Сезар — худенький и чрезвычайно подвижный паренек, выбранный мною в защитники из-за молодости и полного отсутствия опыта, — действительно ждал. Вернее, изнывал от нетерпения: не успел Ослоп усадить меня на стул и вставить мои ручные кандалы в предназначенный именно для этого замок, как он вскочил с кресла, подхватил со стола какой-то свиток и сунул его мне под нос:
— Вот! Я…
— Простите, что перебиваю, ваш-мл-сть… — Стражник неловко затоптался, — но вы обязаны сказать, где мне ждать конца вашей беседы — тут или в коридоре?
— В коридоре, конечно! — воскликнул парнишка и тут же забыл о его существовании: — Кром, вот это — прошение на имя королевского судьи! В нем я обосновал необходимость продления сроков расследования на две десятины!
— Зачем?! — ошарашенно спросил я.
— Как это «зачем»? Чтобы я мог доказать, что ты невиновен!
— Я… признал… свою… вину… — выделяя каждое слово интонацией, выдохнул я.
Мэтр Сезар по-мальчишески взъерошил себе чуб и расплылся в довольной улыбке:
— Правда? А мне кажется, что тебя просто заставили себя оговорить!!!
Видимо, выражение моего лица было достаточно красноречивым, так как он заторопился объяснить, с чего и как пришел к такому выводу.
После первого предложения я схватился за голову. Мысленно. После второго — по-настоящему: самый молодой из защитников, числящихся в Пятом Приказе, оказался хватким, как ларранская сторожевая — за двое суток, прошедших с нашей встречи, он умудрился не только проанализировать все материалы по моему делу и найти нестыковки, но и откопал доказательства моей невиновности.
— Позавчера вечером я разослал письма во все крупные населенные пункты, которые ты и твоя спутница должны были проезжать по дороге из Атерна в Аверон. А сегодня получил результаты: начальник городской стражи Меллора сообщает, что в седьмой день четвертой десятины второго лиственя ты въехал в город в сопровождении девушки, похожей на ту, чье описание я ему прислал. Скорее всего, через Западные ворота. А на перекрестке Ладейной и Ямы вы столкнулись с шайкой Мокрицы Рада. По свидетельствам некоего Михи Рваного Уха, проживающего на этой самой Ладейной, первачи Мокрицы предложили тебе свободу и жизнь в обмен на девушку. Ты отказался. И убил всех, кроме предводителя. Кстати, насколько я понимаю, ты не мог одновременно и сражаться, и держать коня баронессы д’Атерн в поводу. Значит, в этот момент она могла ускакать. А она, жертва, этого почему-то не сделала.
