Разван по-прежнему смотрел в пол.
— Вы сами позвали меня, повелитель. Я отчетливо это почувствовал, — тихо сказал он.
Гнев Дракулы улетучился так же внезапно, как и вспыхнул. Разван выпрямился и встал на ноги. Взгляд горбуна скользнул от края длинного плаща до белого худого и по-своему все еще привлекательного лица. Или же все дело в глазах вампира? Они гипнотизировали и не отпускали свою жертву. Оторваться от них можно было лишь по воле самого Дракулы.
— Да, верно. У меня есть для тебя задание, — сказал повелитель, и его голос прозвучал почти что ласково.
Слишком ласково, с неодобрением отметил горбун и постарался как можно быстрее прогнать от себя эту мысль. Ему не хотелось снова навлекать на себя гнев хозяина.
К внезапным переменам настроения Дракулы слуга давно привык. Это было его отличительной чертой и вполне соответствовало образу повелителя вампиров. Но в последние месяцы хозяин часто пребывал в странном, доселе незнакомом Развану расположении духа. Это удивляло и тревожило слугу. Порой, когда гнев повелителя внезапно улетучивался, Дракула погружался в долгие раздумья. В такие ночи слуге казалось, что красные глаза хозяина наполнены меланхолией и глубокой скорбью. А в последнее время повелитель все чаще поражал Развана непонятной кротостью, от которой слуге становилось не по себе. Она совершенно не вязалась со вспыльчивым нравом Дракулы!
Вот и сейчас, когда повелитель снова погрузился в свои мысли и рассеянно смотрел перед собой, на его обычно стиснутых жестоких губах заиграла легкая улыбка. Что-то происходило, и от этого Развану становилось все тревожнее. Слуга много думал об этом, пока хозяин восстанавливал силы во время дневного сна. Все началось с того, что Дракула привез в Поенари эту странную ирландскую вампиршу. Да, повелитель и раньше время от времени вспоминал Эржебет, с потерей которой он до сих пор не мог смириться. Однако тогда мысли об уничтожении возлюбленной всегда наполняли Дракулу гневом и ненавистью, а тяжесть утраты выливалась в приступы безудержной ярости.
Даже останки Эржебет хозяину не суждено было привезти обратно в Поенари. Разван знал, что задолго до того, как он стал слугой Дракулы и вообще появился на этот свет, повелитель часто ездил в Лондон, чтобы разыскать их там, но всегда возвращался с пустыми руками. Из каждой поездки отец вампиров возвращался все более хмурым и не щадил никого, кто попадался ему на пути. Отчаявшись, Дракула прекратил бесполезные поиски, и с тех пор его нога не ступала на берег Туманного Альбиона.
Поэтому Разван очень удивился, когда в прошлом году после побега Иви хозяин заявил, что опять собирается в Лондон. Однако дальше разговоров дело не зашло, а снова спрашивать об этом слуга не решался — не хотел затрагивать скользкую тему. Предсказать реакцию повелителя на любой вопрос, имевший отношение к Эржебет, было невозможно. А поскольку прекращать свое существование Разван не собирался, он молча ждал дальнейшего развития событий.
— Задание? — переспросил горбун, видя, что Дракула не собирается продолжать.
Снова этот мечтательный взгляд, говоривший о том, что мысли повелителя сейчас далеко...
Дракула опять посмотрел на слугу. Его разум вернулся в стены карпатской крепости.
— Да, задание. Тебе нужно раздобыть две дюжины крепких гробов, наполнить их землей и доставить в пещеру оскверненной часовни, где раньше спали мои музы.
Разван молча кивнул, хотя в его голове завертелось множество вопросов.
— Две дюжины крепких гробов, — послушно повторил он. — Из дерева или каменных саркофагов?
Что замышлял повелитель? Неужели он наконец-то решил развеять тоску и завести новых служанок? Сразу две дюжины? В таком случае это будет настоящий праздник! Однако горбуну придется не сладко, ведь даже три прежние грации умудрялись каждую ночь доводить его до белого каления.
— Из дерева! Обычные деревянные гробы, — ответил Дракула. — Ты поставишь их в пещере, а затем наполнишь землей из небольшой прогалины возле входа в часовню.
Разван удивленно моргнул. Ему не послышалось?
— Землей? Я должен наполнить гробы землей?— f
— Да! Я что, неясно выразился? — рявкнул повелитель, и горбун испуганно отскочил назад.
— Ясно, но я не понимаю...
— А ты и не должен понимать моих приказов. Просто делай то, что велено.
— Да, повелитель, — кивнул Разван. — Я сделаю все, как вы сказали. Ведь я ваш преданный слуга.
— Преданный? Что ж, будем на это надеяться! Выполняй все в точности с моими указаниями и набирай землю только под входом в часовню.
— Почему? — вырвалось у горбуна, и он сразу же поспешил отскочить еще на два шага назад.
К удивлению слуги, Дракула лишь посмотрел на него грозным взглядом, а затем ответил:
— Потому что эта земля пропитана кровью моих поверженные врагов, и потому что на этом месте я, стоя у гроба своей жены, промолвил страшное проклятие и заключил сделку с демонами преисподней.
— Сделку, — прошептал Разван, и по его спине пробежали мурашки. — Сделку, которая превратила вас в повелителя ночи. В отца всех вампиров.
Дракула кивнул и резко обернулся, зашуршав плащом по каменному полу. Очертания его тела расплылись, и с крепостной стены вниз бросилась огромная летучая мышь. Мгновение и она исчезла между деревьями, за поредевшими кронами которых скрывался вход в оскверненную каменную часовню.
НЕУДАВШИМСЯ ПОБЕГ
Этим вечером Латона как обычно улеглась в постель, но у нее и в мыслях не было засыпать, чтобы отдохнуть и набраться сил перед завтрашним учебным днем. Напротив, она изо всех сил пыталась не задремать и прислушивалась к постепенно стихающему шуму девичьих голосов. Каждый раз, когда колокол отбивал новый час, девушка внимательно считала число ударов. Подождать до полуночи или еще дольше, чтобы все наверняка уснули? Латона подумала о небольшом узелке, лежавшем под кроватью, и об одежде, которую она спрятала под подушкой. Лучше всего надеть ее снаружи, в коридоре. Часы пробили двенадцать. Латона заметила, что начинает засыпать. Она часто заморгала и широко открыла глаза, пытаясь прогнать сон. Страшно подумать, что случится, если она сейчас задремлет, а утром воспитательница обнаружит ее спрятанную одежду и узелок. То-то крику будет! Латона представила, как мисс Корнбед трясет ее за плечи, вцепившись в них костлявыми пальцами, и бранится невыносимо пронзительным голосом, от которого режет в ушах. Затем она обязательно потащит Латону к директрисе — старой чокнутой богомолке, которая прочитает ей лекцию о том, какими добродетелями должна обладать благовоспитанная юная барышня. К ним относились не только хорошие манеры и чувство собственного достоинства, но также скромность и сдержанность, чуткость и деликатность.
Латона закатила глаза. Нет, она не выдержит здесь больше и дня. Брэм наверняка понял бы ее, если бы знал, как трудно ей живется в этом женском интернате. А что, если он заранее догадывался об этом и все равно послал ее сюда?
