Тогда Тримбл разыграл свой козырь.
— Когда вы говорите про персону в вашем положении, — вкрадчиво сказал он, — что вы имеете в виду? Не расплатившегося с долгами банкрота, вся собственность которого переведена на имя его жены?
— Это неверная формулировка. Я человек — или, лучше сказать, был таковым — вообще без всякой собственности, но с женой, у которой ее было немало.
— Во всяком случае, такой, которая с готовностью предоставляла мужу распоряжаться ее деньгами так, словно они его собственные?
— Женой, которая была щедра по отношению к своему мужу.
— Предположим, мистер Пурпур, жена передумала и решила пустить имеющиеся у нее на руках деньги на уплату некоторых долгов банкрота. Это могло бы повлиять на ее ценность в глазах мужа?
— На что вы, черт побери, намекаете?
— На то, что за три дня до смерти ваша жена написала своему стряпчему. Дескать, она только что осознала, какие беды навлекло ваше банкротство на многих людей и на одного в особенности, и осведомлялась, какие ценные бумаги он предложил бы для продажи, чтобы она могла немедленно выплатить сумму в восемь с чем-то тысяч фунтов, за которой последуют другие выплаты. Это для вас неожиданность?
Пурпур на вопрос не ответил, зато тихо и зло пробормотал:
— Хотелось бы мне посмотреть на это письмо.
— Оно будет представлено со временем. Сейчас у меня его нет, но мне зачитало его сегодня утром по телефону лицо, которому оно было адресовано. Имеете что-нибудь по этому поводу добавить, мистер Пурпур?
Бледные щеки Пурпура приобрели почти зеленоватый оттенок. Каким-то образом он выдавил улыбку.
— Это все меняет, не так ли? — сказал он, потом встал. — Если нет других вопросов, мне бы хотелось уйти.
— Вы свободный человек, сэр, — нелюбезно ответил суперинтендант, — но мне хотелось бы знать, куда вы идете.
— Я уже дал вам адрес. Отель «У тиса».
— В таком случае, может быть, вы согласитесь подождать. Я договорюсь, чтобы вас туда отвезли на машине.
— Такая договоренность, надо полагать, устроила бы нас обоих, — спокойно сказал Пурпур. Он до некоторой степени вернул себе самообладание. — Надеюсь, вы не заставите меня ждать долго. Я начинаю испытывать потребность в ленче.
— Нет, я позабочусь, чтобы на ленч вы успели.
Тримбл нажал кнопку звонка у себя на столе и сказал явившемуся на зов полицейскому:
— Отведите этого джентльмена в комнату ожидания и закажите ему машину, как можно скорее.
Отдав честь, полицейский пробормотал что-то на ухо суперинтенданту.
— Вот как? — сказал Тримбл. — Тогда проводите его сюда немедленно.
— Хорошо, сэр.
Полицейский вышел из кабинета, и Пурпур последовал за ним в помещение, которое суперинтенданту было угодно называть комнатой ожидания. Штаб-квартира полицейского ведомства Маркшира, подобно большинству полицейских зданий, была старой и безнадежно устаревшей для задач, какие возлагали на силы правопорядка современные обстоятельства. Даже если бы ее пригодную для использования площадь не уменьшили прямые попадания снарядов в ходе войны, помещения были слишком малы, чтобы в них можно было удобно или эффективно работать. А потому единственным местом, где можно было разместить посетителей, являлась каморка не больше освещенного буфета, отделенная перегородкой от рабочей комнаты отдела уголовных расследований. Эта каморка неприятно напоминала камеру.
Распахнув перед Пурпуром дверь этого убогого помещения, провожатый сказал:
— Подождите тут, пожалуйста, — и, обращаясь к кому-то внутри, добавил: — Суперинтендант вас сейчас примет, сэр.
Входящий и выходящий столкнулись нос к носу.
— Надо же! — расплылся в улыбке Пурпур. — Неужто это мой старый друг Уэндон!
— Дайте пройти, грязный негодяй! — ответил Горацио Уэндон.
Сержант Брум, мрачно складывавший в отделе уголовных расследований стопы бумаг, с интересом поднял глаза и отметил про себя эту стычку.
* * *
— Ну, мистер Уэндон? — сказал Тримбл.
Уэндон явно был в большом возбуждении, и прошло некоторое время, прежде чем он заговорил.
— Послушайте, вы совершили страшную ошибку, — наконец выдавил он.
— О чем именно вы говорите?
— Я об аресте Пурпура. Вы совершенно не по адресу.
— А кто вам сказал, что я арестовал мистера Пурпура?
— Черт побери, я же был на дознании сегодня утром... Я видел, как вы это делали. И говорю вам, вы абсолютно не по тому следу идете. Он, возможно, самая большая свинья на свете, но я не намерен стоять в стороне и смотреть, как его вешают за преступление, которого он не совершал. Это не шутки.
— Ну же, успокойтесь, сэр. Полегче, и мы гораздо лучше поладим. Никто пока не арестован. Мистер Пурпур приехал сюда по моему приглашению, чтобы ответить на несколько вопросов и дать показания. В точности как давали показания вы. Вот и все. Вам вовсе незачем делать скоропалительные выводы и говорить про то, как вешают невинных людей, или другую ерунду.
— Но в газетах говорилось...
— Если в вашем возрасте вы верите всему, что пишут в газетах, мистер Уэндон, вы очень наивный человек. Так или иначе, в газетах говорилось только то, что мы разыскиваем мистера Пурпура. И мы его разыскивали. Теперь мы его нашли. Будет ли он арестован, это мы еще посмотрим.
— Но вы можете его арестовать... А я случайно знаю, что он невиновен.
— Вот как, мистер Уэндон? И могу я спросить откуда?
— Именно это я и пытаюсь вам рассказать. Когда мы виделись позавчера, вы просили меня прийти, если я еще что-нибудь вспомню.
— Я это прекрасно помню. А еще я помню, вы сказали, что это без толку, поскольку память у вас дырявая.
— Ну так вот, я вспомнил. Вспомнил, когда увидел Пурпура на дознании.
— Что именно вы вспомнили?
— Что я видел Пурпура на холме в четверг.
— Что он делал?
— Шел пешком. — Уэндон говорил теперь очень медленно и тщательно. — Он поднимался наверх пешком по главной тропинке. Как я уже говорил, я возился с машиной на шоссе и видел его издалека. Потом я завел мотор и поехал очень медленно, из-за тормозов. Я видел его практически всю дорогу. Он направлялся прямехонько к гребню холма. Он и близко к деревьям не подходил.
— Вы как будто очень в этом уверены, мистер Уэндон.
— А я и уверен. Черт побери, вам незачем думать, будто я все сочинил, чтобы спасти шкуру грязной крысы вроде Пурпура. Просто я не могу стоять в стороне и смотреть, как вешают...
— Да, это вы уже говорили. Жаль, что вы не смогли вспомнить эти важные факты, когда я был у вас в субботу.
