– Да, конечно, но, ей-богу, от него молоко скиснет, если он над ним улыбнется! А одну Фанни ты пригласишь?
– Пожалуй, – сказал Эйвон. – Лучшей хозяйки для светских приемов мне не найти.
Руперт уставился на него.
– Ты намерен давать рауты и балы?
– На самую широкую ногу, Руперт. Весьма утомительно, но долг опекуна Леони меня обязывает.
Руперт выпрямился в кресле и сказал энергично:
– Можешь рассчитывать на мое присутствие до конца сезона, Джастин.
– Естественно, я весьма польщен! – Его светлость поклонился.
– Но… но ты позволишь мне быть твоим гостем? – спросил Руперт.
– Ты украсишь мое бедное жилище, – протянул Эйвон. – Да, дитя мое, можешь присоединиться к нашему маленькому обществу – с условием, что будешь вести себя с надлежащей осмотрительностью и воздержишься от того, чтобы отплатить моему дражайшему другу его собственной монетой.
– Как? Я не смогу его вызвать? – воскликнул Руперт.
– Так грубо! – вздохнул его светлость. – Можешь предоставить его моему… э… милосердию с чистой совестью.
– Бедняга! – сказал Руперт с чувством, поглядел в глаза брату и перестал улыбаться. – Боже мой, Джастин, неужели ты так его ненавидишь?
– Ба! – произнес его светлость. – Это словечко я заимствовал из лексикона своей малютки. Разве гадюку ненавидят? Она ядовита, омерзительна, и потому ее давят под каблуком – так я раздавлю этого графа.
– Из-за того, что произошло двадцать лет назад… с тобой? – осмелился спросить Руперт, дивясь собственной дерзости.
– Нет, мой мальчик, не поэтому, хотя и это – гиря на чаше весов.
– Значит, из-за того, как он поступил с Леони?
– Из-за того, как он поступил с моей малюткой, – негромко повторил герцог. – Да, дитя мое,
– Тут кроется что-то еще, – убежденно объявил Руперт.
– Да, и гораздо больше, – согласился герцог. Необычная суровость исчезла с его лица, и оно стало непроницаемым, как всегда. – Напомни мне, мой мальчик, что я задолжал тебе брильянтовую булавку. Если не ошибаюсь, это был солитер редкой красоты?
– Да, и ее мне подарил ты несколько лет тому назад.
– Хотел бы я знать, какое затмение на меня нашло? – заметил герцог. – Видимо, ты… э… купался в лучах моего благоволения.
Глава 23
МИСТЕР МАРЛИНГ ПОЗВОЛЯЕТ УБЕДИТЬ СЕБЯ
На следующее утро леди Фанни изволила завтракать в постели и прихлебывала горячий шоколад, когда в дверь поскреблась Леони. Миледи поднесла руку к изящному ночному чепцу и пригладила золотые кудри, а потом крикнула:
– Войдите! Ах, это ты, деточка, – продолжала она. – Помилуй Боже, неужели ты так рано катаешься верхом?
На Леони была амазонка, и этот наряд дополняли начищенные сапожки, кожаные перчатки с раструбом и кисточками, а также черная касторовая шляпа с длинным пером, ниспадавшим на плечо.
– Да, мадам, но только если я вам не нужна. Монсеньор сказал, что мне следует спросить вас.
Леди Фанни откусила кусочек сладкого сухарика и с жарким интересом уставилась на столбик кровати, поддерживавший полог.
– Разумеется, деточка, разумеется. Зачем бы ты мне была нужна? Право, какие розы цветут на твоих щеках! Я бы отдала самое драгоценное мое ожерелье за твой цвет лица. Правда, когда-то и у меня был такой. Поезжай, моя любовь. Не заставляй Джастина ждать. А Руперт встал?
– Камердинер одевает его, мадам.
– Я составлю ему компанию в гостиной, – сказала миледи, отставляя чашку с блюдцем. – Беги, деточка! Погоди! Пошли ко мне Рейчел, любовь моя, будь так добра.
Леони тут же убежала. Полчаса спустя миледи, весьма поторопившись, впорхнула в гостиную в муслиновом наряде и изящном чепце, прятавшем ее ненапудренные волосы. При ее появлении Руперт поднял голову и отложил книгу, над которой зевал.
– Господи, как ты рано встала, Фан.
– Я пришла составить тебе компанию, – проворковала она и села возле него у окна.
– Чудесам нет числа! – сказал Руперт и добавил, чувствуя, что такая сестринская любовь не должна оставаться невознагражденной: – Сегодня тебе не дашь больше двадцати, Фан, душой клянусь!
– Милый Руперт! Ты правда так думаешь?
– Да… ну, хватит, хватит! Леони уехала с Джастином на верховую прогулку.
– Руперт! – сказала миледи.
–А?
– Я вижу, что Джастин женится на этой девочке.
Руперт и бровью не повел.
– Ты так думаешь?
– Мой милый мальчик, он в нее по уши влюблен.
– Это я знаю, я же не слепой, Фан. Но он ведь и прежде бывал влюблен.
– Руперт, ты несносен! Ну при чем тут это?
– Ни на одной из них он не женился, – ответил милорд.
Фанни приняла шокированный вид.
– Руперт!
– К чему чопорность, Фанни! Это работа Эдварда, я знаю.
– Руперт, если ты будешь бранить милого Эдварда…
– Чтоб черт побрал Эдварда! – весело перебил Руперт.
Фанни несколько секунд молча сверлила его взглядом, а потом вдруг улыбнулась.
– Я пришла не для того, чтобы ссориться с тобой, противный мальчишка. Джастин не сделает из Леони свою любовницу.
– Да, разрази меня, ты, по-моему, права. Он стал таким строгим, что его просто узнать нельзя. Но брак… Его так легко не изловить!
– Изловить? – вскричала миледи. – Ничего подобного! Девочка даже не думает, что может стать его женой. Потому-то он и захочет на ней жениться, помяни мое слово!
– С него станется, – с сомнением произнес Руперт. – Но… Господи, ему же стукнуло сорок, Фанни, а она совсем младенец.
– Ей двадцать, мой дорогой, или скоро будет. Бесподобно! Она всегда будет видеть в нем героя и не станет обращать внимание на отсутствие у него морали, потому что сама ее лишена. А он… о, он будет самым взыскательным мужем в Лондоне и самым восхитительным! Она навсегда останется его малюткой, хоть поклянусь, а он «монсеньором». Нет, я твердо решила, что он на ней женится. А что скажешь ты?
– Я? Я был бы рад, но… черт! Фанни, мы же не знаем, кто она такая! Боннар! Никогда не слышал о такой фамилии, и от нее попахивает буржуа, черт побери, сильно попахивает! А Джастин… ты же знаешь, он Аластейр Эйвонский – и не может жениться на мещанке!
– Ха! – сказала миледи. – Поставлю на кон мою репутацию, что она не плебейского происхождения. Тут есть какая-то тайна, Руперт.
– Это любому дураку ясно, – ответил Руперт без обиняков. – И если ты спросишь меня, Фан, так, по-моему, она в родстве с Сен-Виром.
