— Вовсе нет: ничуть не круто. Никогда в жизни не имел ничего общего с таможней. Ничего! Вот что я вам скажу, кузен: если вы не поостережетесь, люди станут думать, что вы с этим типом заодно, и вы будете у них на плохом счету. Помяните мое слово!
— А если они станут думать, что я заодно с контрабандистами? Следует так понимать, что я буду на хорошем счету?
— Ничего подобного! — горячо возразил Клод. — Единственное, что вам следует делать, — это не иметь дела ни с теми, ни с другими. Я не хочу вашему таможеннику неприятностей: я желаю ему продвижения по службе, хотя вряд ли это случится, потому что, на мой взгляд, он слишком для этого неотесан. Дело в том, что поимка контрабандистов — дело не ваше и не мое. И вот что еще! Если дедушка узнает, с кем вы водите знакомство, его паралич разобьет!
Высказав подобное предупреждение и даже пустившись в пространные разговоры по этому поводу за отличным пирогом с ветчиной на полднике у Джорджа, Клод спустя несколько часов с немалым раздражением выслушал рассказ своего неисправимого кузена о встрече с лейтенантом Оттершоу в компании, включающей не только старого лорда Дэрракотта, но и Винсента. Этот ляпсус имел место за обеденным столом, когда, по мнению Клода, все как раз шло особенно хорошо. На полировку стола был выставлен портвейн, и его светлость вдруг вспомнил о поездке своего наследника в Рай и спросил его с редким добродушием, как тому понравилось в городе. Хьюго ответил, что ему поправилось и что он заинтересовался и, более того, хотел бы узнать об истории города побольше, чем успел услышать за один визит. Его светлость одобрительно кивнул, и Хьюго стоило лишь задать один вопрос, чтобы вовлечь старика в беседу о городе. Что касается Клода, он считал это смертной скукой, но был рад, что Хьюго находит общий язык с дедушкой, смутно подозревая, что и сам приложил к этому руку. И Клод приложил все свои старания, чтобы продолжить разговор, попросив милорда рассказать Хьюго поточнее о лихих временах в истории Рая. Пребывая в счастливом неведении о том, что разозлил милорда, описывавшего в этот самый момент красоты города, который в древние времена был расположен на острове, Клод погрузился в собственные мысли и больше не следил за разговором, пока его внимание не привлек Винсент, беспечно заметивший:
— Разве это не вы, сэр, мне рассказывали однажды, что один из домов в Торговом пассаже имел тайный ход прямо до Стренда или что-то в этом роде?
— Скорее всего, Оттершоу старается этот ход обнаружить, — заметил Ричмонд. — Ему полагается стоять где-то в Лидде, но он все время болтается по Раю. А вы не встречали его там, Хьюго?
— О да! Я его видел, — ответил Хьюго. Он наполнил свой бокал и, передав графин Винсенту, добавил: — Я столкнулся с ним на ступенях у тюремной башни.
Начиная чувствовать легкое беспокойство, Клод вперил в Хьюго взгляд, предназначенный нести предупреждение, что все дальнейшие подробности этой встречи следует усердно избегать. Ему удалось поймать взгляд кузена, и какова же была его досада, когда Хьюго заметил совершенно неуместно:
— Лейтенант сказал, что был около таверны неподалеку от башни.
— Заговорил с тобой, значит? — заметил его светлость. — Несносное чучело! Надеюсь, ты дал ему надлежащий отпор?
— Это не он заговорил со мной, а я — с ним, — сказал Хьюго. — Но чучелом я бы его не назвал.
— Что это на тебя нашло? — потребовал ответа его светлость, хмурясь все сильнее. — Надеюсь, ты помнишь, что ты из рода Дэрракоттов, сэр! Научись держать дистанцию! Этот тип — чертовский пижон!
— Полагаю, мой кузен этого не понимает, — язвительно вставил Винсент.
— Вы правы: не понимаю, — ответил ему Хьюго. — Лично я бы сказал, что он сильно упертый парень и чертовски исполнительный.
— Чопорный и тупой, как баран! — сказал Ричмонд.
— Я бы не спешил с такими выводами, — заметил Хьюго, поймав взгляд Ричмонда и не отводя глаз. — Не такой уж он тупой, как ты думаешь, приятель. — Он опустил глаза в стакан, который держал в руке, рассматривая игру свечей, отражающихся в портвейне. — Похоже, он не слишком много знает о контрабандистах, но от него ничего не ускользнет. Я встречал подобных парней раньше. Я бы поостерегся играть с ним в игры.
— Уверен, тут вы правы, — сказал Винсент. — Не могу поверить, чтобы он сумел у кого-то выиграть.
Майор лишь коротко рассмеялся и тут же сказал с сожалением:
— Нет, из меня игрок никакой.
— Неужели вы не можете обсудить что-нибудь поинтересней? — презрительно осведомился его светлость. — Не понимаю, что вызвало у вас столь неподдельный интерес к какому-то акцизному чиновнику?
Винсент сразу же переменил тему:
— Вы не станете возражать, сэр, если я заберу этого отпрыска, — он кивнул в сторону Ричмонда, — посмотреть, как последний ученик Гриббса делает успехи на ринге? Он проведет матч с Томом Буглом в «Семи дубах», ставка двадцать гиней. Гриббс говорит, он в отличной форме. Если его не отправят в нокаут в первом же раунде, драка будет неординарной — нарушит весь ход соревнований. И никаких обниманий и танцев на ринге — только открытая борьба.
— Можешь забирать его, если только он захочет поехать, — ответил его светлость. — У меня нет возражений, хотя твоя тетушка, вне всяких сомнений, поднимет шум.
— Не поднимет, дедушка! Если вы разрешите, не поднимет! — порывисто сказал Ричмонд. — Кроме того, я уже не ребенок. Когда состоится матч, Винсент? Как мы поедем? Я никогда не видел настоящего бокса — только новичков, которые усиленно машут руками без всякого результата.
Ни о чем другом он больше говорить не мог. Его дедушка слушал его снисходительно, Винсент — с усталой покорностью, а Клод не слушал совсем. Кажется, никому, кроме Хьюго, наблюдавшему за Ричмондом с любопытством, не приходило в голову, что нетерпеливое возбуждение юноши подобает скорее школьнику, а не молодому человеку, стоящему на пороге взросления. Он весь преобразился: его большие выразительные глаза сияли, щеки слегка порозовели. Было очевидно, что Ричмонду хотелось провести пару дней вне дома так же сильно, как и насладиться дракой под чутким руководством покровителя собственных причуд. Как только милорд удалился из столовой, Ричмонд помчался умасливать свою матушку, напомнив Хьюго расшалившегося жеребенка, бьющего копытами в безудержном веселье.
— И что это на меня вдруг нашло? — бросил вдруг Винсент с выражением невыразимой скуки на лице. — Теперь остается только надеяться, что моя тетушка Эльвира станет умолять меня не подвергать ее птенца ужасному зверскому зрелищу. Пойти против ее желаний я не в силах.
— Мне совершенно непонятно, с чего это Ричмонд так сильно обрадовался, но если ты его обманешь, когда он уже навострился ехать, это будет отвратительно с твоей стороны, — неодобрительно заметил Клод.
— Да, эта мысль приводит меня в уныние, — согласился Винсент. — Если бы я только знал, что мальчик воспылает таким восторгом.
— А вы не знали? Вы же так сообразительны! — поддел его Хьюго.
