– Тогда я удивляюсь, что вы мешаете ей поддерживать такую репутацию! – возразил Адам.
– Хоть убейте, не понимаю, что вы под чтим подразумеваете! – признался мистер Шоли, потирая нос.
– Воспитанные женщины никогда не гнушаются своими родителями, сэр.
– Нет, но они не подсовывают их на глаза высшего общества! – сказал мистер Шоли, быстро приходя в себя. – Очень любезно с вашей стороны, милорд, но, по моему разумению, негоже такому фрукту, как я, кривляться в высшем свете; лучше я останусь простолюдином, чем скоморохом! И не нужно звать меня на ваши приемы, потому что я все равно не приду!
Точно так же он не позволил Адаму поблагодарить себя за покупку его городского дома.
– Не берите в голову! – попросил он. – Мне было приятно это сделать, потому что вы вели себя с исключительным благородством по отношению ко мне, милорд, а это было нечто такое, что я мог сделать для вас сверх того, о чем мы условились. А если вам что-нибудь не нравится, так выбросьте, купите вместо этого то, что вам приглянулось, и запишите на мой счет! Хотя, должен сказать, – добавил он, задумчиво оглядываясь вокруг себя, – что Кэмпбелл сделал это все по высшему разряду! Я выбрал его, потому что он делает мебель для принца-регента и графа Йоркского и, само собой разумеется, знает, что такое шик. Я сказал ему, что не поскуплюсь ни на какие расходы, но чтобы все было без дураков! Я сказал: заплачу сполна, но не думайте, что меня так просто надуть, потому что вам это боком выйдет – так и знайте! Ну, не то чтобы он не пробовал меня нагреть с этими стульями у тебя в будуаре, дорогая Дженни, – это всего-навсего лакированный бамбук! – но клялся и, божился, что это последний крик моды, так что я взял их, когда он немного сбавил цену. – Он благожелательно улыбнулся молодым хозяевам. – Вы не поверите, во сколько все это обошлось, с самого начала и до конца! – просто сказал он. – Но если вы довольны, то я не жалею ни о чем!
Глава 9
Путешествуя в легком экипаже с четырьмя лошадьми, Линтоны добрались до Фонтли без малого в шесть часов. Поместье было заслонено от дороги деревьями парка, но в одном месте дом просматривался издали. Адам направил туда своих форейторов. Он тронул Дженни за руку:
– Вот оно, Дженни!
По его голосу она поняла, как он любит родовое гнездо, и захотела сказать ему что-нибудь приятное. Наклонившись вперед, она с разочарованием обнаружила, что дом находится слишком далеко от дороги, чтобы можно было рассмотреть какие-то характерные черты. Взгляду было доступно лишь асимметричное скопление построек, не высоких, но покрывавших обширную территорию; и первыми словами, что пришли ей на ум, были:
– Оно так сильно отличается от Рашли! Как ты и говорил!
Он сделал знак форейторам ехать дальше.
– Да, сильно отличается. Как тебе эти края?
Она как раз думала о том, насколько они уступают волнистым гемпширским ландшафтам, поэтому сбивчиво ответила:
– Ну, это ново для меня, и не совсем то, чего я ожидала, но уверена: со временем мне тут понравится.
– Надеюсь, что да, но у меня есть подозрение, что на болотах нужно родиться, чтобы их любить. Сейчас мы едем через Дипингские топи. – Он добавил, когда экипаж подпрыгнул и накренился:
– Прошу прощения, дорога ужасная, да? Мы называем эти дороги проселками для скота. Сейчас мы проехали ров – крестообразную канаву для стока.
Все это казалось довольно первобытным. Дженни окинула взглядом плоские поля, раскинувшиеся по обеим сторонам незащищенной дороги, и спросила с некоторой опаской, часто ли их затопляет.
– Зимой – да, – признал Адам. – Осушение – наша основная проблема, и, увы, самая дорогостоящая! Мы тоже промокаем: это морская вода просачивается через мелкозем, когда дренажные сооружения переполнены.
– Я подумала, что здесь должно быть страшно сыро, как только увидела эти большие траншеи.
– Рвы. Ты боишься, что нас в Фонтли затопит? Не стоит! К тому же надеюсь, что мне как-нибудь удастся улучшить положение вещей, думаю, мы здесь на пятьдесят лет отстали от жизни.
– Я ничего не знаю о сельской жизни, мне нужно еще многому учиться.
– Стыдно признаться, но я и сам знаю очень мало – только то, чего волей-неволей набирается любой мальчишка, выросший в сельском поместье. Вот мы и приехали; эта сторожка у ворот – часть старого монастыря, а вот и миссис Риджхилл вышла, чтобы первой приветствовать тебя! Скажи ей что-нибудь ласковое: она – один из моих старейших друзей!
Адам уже заметил в Рашли, что Дженни стесняется слуг и слишком склонна скрывать это за внешней грубоватостью манер, но на сей раз она повела себя весьма похвально, ответив на приветствия и комплименты привратницы лишь с той долей неловкости, которую миссис Риджхилл считала вполне подобающей для молодой жены Экипаж снова двинулась вперед, и вскоре за изгибом аллеи показались одна уцелевшая арка и несколько обваливающихся стен и колонн разрушенной часовни, а за ними – разнородный массив самого монастыря. Пристально глядя на длинный, изломанный фасад из камня вперемежку с кирпичом, Дженни высказала первую мысль, которая пришла ей в голову – Боже правый! Сколько же слуг вы держите, чтобы сохранять все это в порядке?
Ему не пришлось ответить, потому что в этот момент он заметил Шарлотту, спешившую по лужайке с охапкой цветов. Он обратил на нее внимание Дженни, и ту сразу же охватили ужасные сомнения. Она воскликнула, не сводя глаз с простого свободного платья Шарлотты из белого батиста:
– О, я слишком нарядно одета! Я не знала – и некому было мне подсказать – Ерунда! Эта одежда очень тебе к лицу! – ответил он, спрыгивая с экипажа, в то время как его сестра побежала через ров. – Прозерпина собирает цветы! Но я уверен, Шарлотта, мрачный Дис
[12]
не опередит Ламберта!
Старшая сестра, которая не отличалась особой начитанностью, не обратила на это никакого внимания, но, задыхаясь, воскликнула:
– О, мой дорогой Адам, мы думали, что вы прибудете не раньше чем через час, и потому задержали обед! И вот я здесь, только что закончила рвать цветы для комнаты Дженни, да еще в этом старом платье! Вы должны меня простить, Дженни!
Эта речь, вероятно, была придумана, чтобы Дженни не ощущала скованности, но она, выходя из экипажа, все равно чувствовала, что ее красновато-коричневое шелковое платье, бархатная мантилья и шляпа без полей с перьями, возможно, немного не к месту здесь, в Фонтли.
Хотя Шарлотта, казалось, не замечала смущения Дженни и, поцеловав ее, повела в дом Дженни испытала облегчение и сильно удивилась, обнаружив, что возвращение домой сопровождалось куда меньшими церемониями, нежели их приезд на Рассел-сквер Единственными лакеями, которые попались ей на глаза, были два молодых человека, одетые в темные ливреи и с собственными, не напудренными волосами, а дворецкий, пожилой и слегка сутулый, выглядел, бы совсем ничтожно рядом с величавым Баттер-банком мистера Шоли.
