Я готов держать пари: прежде чем Линтон станет намного старше, он встанет в ряды благородных фермеров – Расселы, Каппели, Рокингемы, Эгремонты. О, не глядите на меня с таким испугом! Это в высшей степени похвально, и к тому же настолько вошло в моду, что те из нас, кто считает это смертельной скукой, скоро обнаружат, что совершенно отстали от жизни.
– Уж я-то точно не считаю это скучным, – сказала Джулия. – Я люблю нашу ферму в Бекенхерсте и часто думаю, что мне нравилось бы быть фермерской женой, возиться с ягнятами, телятами и поросятами. Папа как-то раз подарил мне ягненка, я играла с ним, и это было милейшее создание!
– У вас будет маленькая вилла, – пообещал он.
– О!.. Нет, нет, пожалуйста, не говорите так! Вы же обещали! Кроме того, я знаю, что это бессмыслица: нельзя держать ферму, не имея дела с противными вещами вроде навоза, и урожаев, и балансирных плугов, и турнепса! Ах, Рокхилл, мне не так просто это забыть – направьте же мои мысли, мои привязанности в другое русло!
– Но я только молил об одном: чтобы мне позволили любить вас, прелесть моя.
– Какой вы славный! Нет, нет, это было бы очень дурно с моей стороны – видите ли, мне нечего вам дать.
– Совсем наоборот! Вы можете подарить мне свою красоту. Моему дому нужна хозяйка, а моим дочерям – добрая мать. Я боюсь, – произнес его. – светлость тоном глубокого уныния, – что они несчастливы на попечении своей бабушки. Замечательная женщина, но, пожалуй, слишком уж суровая.
– Ах, милые бедняжки, они просто из головы у меня не идут с тех пор, как вы мне рассказали о них… Но тише! К нам идет Дженни!
Маркиз, вполне удовлетворенный достигнутым прогрессом, послушно умолк и тут же отошел в сторону, чтобы поговорить с хозяйкой. Хотя каждая клеточка его существа сжималась от враждебности, Адам все-таки не мог испытывать неприязни к Рокхиллу. Рокхилл нажил множество врагов, но, когда старался понравиться, никто не мог быть более обаятельным. Перед Джулией он мог прикинуться несведущим в сельском хозяйстве, но с Адамом предпочел обнаружить знания, поразительно обширные для человека, чьи огромные доходы от аренды по большей части поступали из городских районов. Они немного прошлись вместе, обсуждая такие интересные для агронома темы, как хлебные законы, водоотводные каналы и откорм в стойлах; и, как бы скучно ни было Рокхиллу, он восхитительно это скрывал.
Вскоре настало время уезжать. У Джулии не было никакой возможности насладиться разговором с Адамом с глазу на глаз, лишь перед самым отъездом она оказалась наедине с ним на несколько минут и сказала:
– Тебе бы не хотелось, чтобы я приезжала? Ты был бы рад не видеть меня, да?
– Я не могу не радоваться, видясь с тобой. Но это правда – по мне, лучше бы ты не приезжала. Зачем нам встречаться, Джулия? Здесь, где я когда-то думал… – Он заставил себя замолчать. – Ты наверняка знаешь, что я не могу не испытывать боли!
– Я тоже, – сказала она печально.
– Тогда зачем?
– Я хотела видеть тебя, говорить с тобой. Мне так тревожно. Знаешь, я хожу потерянная с того ужасного дня в марте. Ты когда-нибудь оказывался в лабиринте? Ты не можешь найти выход, хотя пробуешь каждую дорожку; и тебя охватывает страх – хочешь позвать на помощь, но не делаешь этого, потону что ты уже взрослая девушка, а кричат только дети!
– Я не могу тебе помочь! – сказал он дрожащим голосом. – Любовь моя, любовь моя, не говори таких вещей! Не приезжай сюда! Было бы лучше, если бы мы не встречались, но уж коли нам приходится, пусть это будет только в Лондоне, когда мы с тобой окажемся на одном приеме! Быть вместе, как мы сейчас, – нет, нет, это не годится! Поверь мне, Джулия, нам обоим станет легче, если мы будем встречаться как можно реже! Это – пытка для нас обоих!
– Думаю, не должно быть так. Разве нельзя, чтобы между нами что-то осталось? Если бы твои чувства принадлежали кому-то другому, тогда другое дело, но ваш брак – по расчету! Ты сделал это, чтобы спасти Фонтли, она – чтобы добиться положения в обществе; между вами нет никакой любви. Дженни не может быть уязвлена чем-либо, происходящим между тобой и мной, Адам. Она знает, что ты меня любишь, – она всегда это знала! Разве она требует, чтобы между нами все закончилось, даже дружба? Это на нее не похоже! Она имеет то, о чем мечтала! Разве она требует, чтобы ты посвятил себя ей так, будто женился на ней по любви?
Прошло несколько мгновений, прежде чем он ответил.
– Нет, Дженни ничего от меня не требует.
– О, я знаю, что она не могла! Она вовсе не неразумна! Она также прозаична: исполнена здравого смысла, не слишком чувствительна – она сама бы тебе сказала!.. Но…
Он перебил ее:
– Да, она бы так сказала. Я не знаю, насколько это правда, но зато знаю, что ее можно больно уязвить. Ты говоришь, она всегда знала, что я люблю тебя. Я полагал, что она должна это знать, но она никогда не говорила со мной об этом и не подавала ни малейшего признака того, что она действительно об этом знает.
– Почему ее должно это беспокоить? Ты так много ей дал! Она не может отказать мне в дружбе с тобой! Ты думаешь о том, что скажут люди? Ну а если я выйду замуж? Тогда положение настолько изменится…
Он нервно засмеялся:
– Ох, Джулия, моя маленькая глупышка! Нет, я думал не о твоем положении, а о положении Дженни. Я не смог бы так ее оскорбить. Однажды она предложила мне полную свободу действий, но я знал, когда заключал наш договор, что женюсь на девушке, воспитанной в более строгих правилах, чем принято в нашем кругу.
– О да, да! Приличия – идол Дженни, но должны ли они стать и твоим идолом? Он какое-то время не отвечал, а потом сказал мягко:
– Ты знаешь, я очень многим обязан Дженни. Она все время старается угодить мне, себе – никогда. Наш брак не всегда простой для нас обоих, но она старается сделать его настоящим и ведет себя более великодушно, чем я. Так много ей дал!.. Ты слишком хорошо все понимаешь, чтобы так говорить, дорогая! "Мне нечего было дать ей, кроме титула, – и я порой задаюсь вопросом: придает ли она этому большее значение, чем ты?
– Конечно да! И я ее не виню, потому что знаю, что это должно для нее означать: при том, кем она была, так взлететь! Ты можешь считать это ничего не стоящей вещью, но как она-то может? Легко относиться равнодушно к тому, что ты всегда имел! Однажды она мне это сказала. Я не понимала – я была в таком горе, – но потом поняла. Она сказала, что не она первая и не она последняя, кто выходит замуж ради обретения положения в обществе.
– Вот как? Но положение не возместило бы ей унижения быть предметом жалости или насмешек в свете, потому что было видно, что я по-прежнему люблю тебя, Джулия.
– О нет, нет! Что людям до этого? Подумай об Эшкоттах! Все знают, что Эшкотт – более чем друг для миссис Порт, но никто…
– А так же очень вольно сплетничают, что леди Эшкотт нашла утешение, – перебил он. – Но что будет делать Дженни, если я пренебрегу ею? Она была рождена не в нашем кругу; у нее нет сонма друзей и родственников, как у тебя, как у леди Эшкотт; и она слишком застенчива, чтобы действовать самостоятельно. Мы заключили одностороннюю сделку: она – та, кто дает, а я – тот, кто берет, но я, по крайней мере, могу дать ей верность!
