— Мне сказали, что мистер Кураши уволил вас. Это так?
Барбара повела глазами в поисках пепельницы, но не нашла. Тревор пододвинул ей баночку из-под сливочного крема, в которой уже лежало несколько окурков.
— Чего спрашивать, если вы и так все знаете.
— Вас уволили несправедливо? Кураши поспешил?
— Да какая разница! — ответил он.
Тревор оторвал взгляд от паука и поднял голову. Барбара заметила татуировку у него на шее. Картинка была настолько реалистична, что вызывала неприятное чувство: паутина с поджидающим добычу хищником в центре.
— Вы хотите спросить, не убил ли я его за то, что он попер меня с работы? — Пальцы Тревора прореживали щетину на ершике — ноге паука, пока остатки ее не стали походить на волоски. — Я, к вашему сведению, не настолько глуп. Я прочитал сегодняшний «Стандарт» и сразу понял, что кто-нибудь из вашего ведомства обязательно отыщет меня. И вот вы здесь. Вы считаете, у меня был мотив, ведь так?
— Почему вы не хотите рассказать о взаимоотношениях с мистером Кураши, Тревор?
— Я стащил несколько банок из отдела упаковки и из цеха, где наклеивают этикетки. Я ведь работал в экспедиции, так что это было нетрудно. Кураши меня застукал и уволил, вот и весь рассказ о наших взаимоотношениях. — При последних словах Тревор саркастически ухмыльнулся.
— Как вам удалось незаметно вынести банки из отдела упаковки? Ведь вы там не работали?
— Я брал их, когда там никого не было. По баночке во время перерыва, в обед. Хотел толкнуть их по дешевке в Клактоне.
— Так вы их продавали? Зачем? Вам очень нужны были деньги? На что?
Тревор взялся руками за край стола и встал. Подошел к окну и отдернул занавески. Под безжалостными лучами солнца Барбара увидела, что стены сплошь в трещинах, а мебель в комнате убогая и обшарпанная. Ковровая дорожка была местами вытерта до дыр. Посередине комнаты была прочерчена черная линия, будто разделяющая помещение на спальню и мастерскую.
— Мой отец не может работать. А мне не хочется, чтобы нашу семью вышвырнули на улицу. Чарли помогает, выполняет кое-какую работу для соседей, иногда Стеллу приглашают присмотреть за детьми. Но ведь нас восемь человек, и нам надо есть. Поэтому мы с мамой и продавали то, что могли, на рыночной площади в Клактоне.
— В том числе и банки с фабрики Малика?
— Да, очень дешево. Я, честно говоря, не вижу, кому от этого плохо. Ведь мистер Малик продает свое варенье и соусы вовсе не там, а в дорогих магазинах, шикарных отелях и ресторанах.
— Вы хотите сказать, что действовали в интересах покупателей?
— Что-то вроде того. — Он облокотился о подоконник. Окно было открыто настежь, но жара в комнате была такой, словно они сидели в печке. — Мне казалось, что сбывать их в Клактоне безопаснее. Никак не ожидал встретить там Кураши.
— Так он застукал вас на рыночной площади, когда вы пытались сбыть эти самые банки?
— Да. Свалился прямо как снег на голову! Он тоже не думал увидеть меня в Клактоне. Я догадался, что он там делает, и понадеялся на то, что он не поднимет шума. У него у самого рыльце в пушку…
При этих словах Барбара ощутила легкое покалывание в кончиках пальцев — так с ней обычно бывало, когда в процессе расследования вдруг открывались какие-то неожиданные и многообещающие обстоятельства. Но она решила не спешить. Тревор внимательно следил за ней, стараясь определить, как она отреагировала на последнюю фразу. Его хладнокровие невольно наводило на мысль, что сегодняшняя встреча с полицией не первая в его жизни. Большинство людей теряется, нервничает, путается в ответах. Но Тревор был абсолютно спокоен и уверен в себе, будто знал наперед, что она спросит и что он ответит.
— Тревор, где вы были в ночь гибели мистера Кураши?
Его глаза на мгновение вспыхнули, выдав разочарование: она не попалась на удочку двусмысленного упоминания о «рыльце в пушку». Очень хорошо, подумала она. Не следует идти на поводу у подозреваемого; когда мне будет нужно, я вернусь к этой фразе.
— На работе, — ответил Тревор. — Убирался на пирсе. Если не верите, можете спросить мистера Шоу.
— Уже спросила. Мистер Шоу сказал, что вы отметили приход на работу в половине двенадцатого. Так что вы делали ночью с пятницы на субботу? А кстати, у вас есть карточка регистрации прихода и ухода?
— В тот вечер я пробил ее, как всегда.
— В половине двенадцатого?
— Да, что-то около этого. И никуда не отлучался. Я работаю не один, а с ребятами, и они могут это подтвердить.
— А что вы делали до половины двенадцатого? — спросила Барбара.
— Что именно вас интересует?
— Где вы были?
— Когда?
— До половины двенадцатого, Тревор.
Он в последний раз затянулся, выбросил сигарету за окно и стал в задумчивости грызть ноготь на указательном пальце.
— Я был дома… до девяти. Потом ушел.
— Куда?
— Погулять. — Выплюнув на пол откушенный ноготь, он поднес палец к глазам, полюбовался на дело зубов своих и продолжил: — У меня есть девушка, с которой я время от времени встречаюсь. Я был с ней.
— И она может это подтвердить?
— Конечно. Но это было не свидание. Мы просто иногда встречаемся. Разговариваем. Курим. Смотрим, что творится вокруг.
Какой праведник, подумала Барбара. Она попыталась представить себе, какие философские вопросы мог обсуждать с дамами Тревор Раддок.
Ее озадачило его последнее заявление. Зачем ему понадобилось говорить об этом? Он либо был с женщиной, либо не был. Она либо подтвердит его алиби, либо нет. А вот миловались ли они, говорили о политике, играли в «замри-отомри» или трахались, как полоумные обезьяны, — это Барбаре безразлично. Она раскрыла рюкзак и вынула оттуда блокнот.
— Как ее зовут?
— Кого?
— Эту девушку. Мне необходимо поговорить с ней. Кто она?
Он переминался с ноги на ногу.
— Просто знакомая. Мы разговаривали. И ничего больше…
— Я прошу назвать имя. Он вздохнул.
— Ее зовут Рейчел Уинфилд. Она работает в ювелирном магазине на Хай-стрит.
— А, Рейчел. Так мы уже встречались.
— А-а. Я был с ней вечером в пятницу, — сказал он. — Мы друзья. Она подтвердит.
Барбара видела его замешательство и старалась понять, в чем дело. Либо он был смущен тем, что ей стало известно о его отношениях с Рейчел, либо врал, рассчитывая предупредить девушку прежде, чем Барбара проверит его рассказ.
— Вы были в кафе? — спросила она, надеясь, что кто-то еще сможет подтвердить его слова. — В пабе? В зале игровых автоматов? Где?
— А… нет, мы там не были. Мы просто гуляли.
