— Боюсь, ты запомнил неверно, — возразила Агата. — Мы вели работы на пирсе уже десять, ты вспомни, десять месяцев, когда Акрам Малик открыл свой парк.
— Не спорю, работы на пирсе мы вели, а остальное? Отель, центр досуга, дома вдоль променада, пешеходные дорожки, реконструкция Хай-стрит? А после того, как ты прочитала эту публикацию в «Стандарте», ты не могла успокоиться, пока мы не наняли архитекторов, не собрали самых перспективных градостроителей и не заверили всех, имеющих уши, что долгосрочные планы возрождения Балфорда-ле-Нез — в наших руках.
— Ну так что из этого? — вспыхнула Агата. — Это мой город. Я живу здесь всю жизнь. Кто, как не я, имеет право инвестировать в его будущее?
— Если речь идет только об инвестициях в будущее Балфорда — я согласен, — ответил Тео. — Но ведь будущему Балфорда отведена более чем скромная роль в твоих истинных и только тебе известных планах.
— Что ты говоришь? — воскликнула Агата. — И что же это за истинные и только мне известные планы?
— Избавиться от пакистанцев, — сказал Тео. — Сделать Балфорд-ле-Нез местом, в котором купить собственность им будет не по карману, вытеснить их отсюда экономически, сделать участки земли недоступными для них, лишить их очагов культуры и религии, возможности построить мечеть, открыть магазин, получить работу…
— Так я же даю им работу, — прервала его Агата. — В этом городе я всем даю работу. А кто, по-твоему, будет работать в отелях, ресторанах и магазинах, кто, как не жители Балфорда?
— Ах да, я как-то упустил из виду, что именно ты и обеспечишь работой оставшихся пакистанцев, которых ты не сможешь выставить прочь из города. Работой, которая создана для них и которая не позволит им вознестись до того, чтобы считать себя людьми. Они будут чернорабочими, мойщиками посуды, горничными, полотерами.
— А зачем им возноситься? — не унималась Агата. — Они по гроб жизни должны быть обязаны за то, что им позволили жить в этой стране, и им необходимо всегда помнить об этом.
— Давай, ба, — подзадорил ее Тео. — Давай представим себе, что мы живем в последние дни Британской империи.
Эти слова возмутили ее, но не сами слова, а скорее та вялость, с которой они были произнесены. Неожиданно он заговорил почти так же, как говорил его отец, и она едва сдержалась, чтобы не наброситься на него. Ей казалось, она слышит Лоренса. В эти мгновения она почти его видела. Ведь тогда он сидел на том же стуле и с важным видом официально ставил ее в известность о том, что решил прекратить заниматься наукой и собирается жениться на шведской волейболистке, которая на двенадцать лет старше его.
— Я не оставлю тебе ни единого шиллинга, — закричала она, — ни единого фартинга, ни единой полукроны, черт возьми! — Ей было наплевать, что старые деньги уже давно не в ходу. Тогда ей нужно было только одно — остановить его, и ради этого она задействовала все, что могла. Что она только не делала: маневрировала, манипулировала, — но по крупному счету не сделала ничего, а лишь только выгнала сына из дому, чтобы затем проводить его в могилу.
Но от старых привычек избавиться не так-то легко, от них вообще не избавиться, если не прилагать титанических усилий к тому, чтобы вырвать их с корнем. Но сама Агата никогда не проявляла такой нетерпимости к неприятным чертам собственного характера, какой требовала от других. Поэтому сейчас она сказала:
— Послушай меня, Тео Шоу. Если с моим планом реконструкции у тебя возникли проблемы, из-за которых ты не прочь получить работу где-нибудь в другом месте, просто скажи об этом. Заменить тебя очень просто, и я с удовольствием сделаю это, раз тебе так противно иметь дело со мной.
— Ба, — протянул Тео уныло-подавленным голосом, но этого ей было мало. Она хотела, чтобы он спустил флаг и сдался.
— Я не шучу. Я вполне отдаю себе отчет в том, что говорю. И так было всегда. И так будет. Поэтому, если тебя из-за этого мучает по ночам бессонница, то, как мне кажется, самое время каждому из нас пойти своей дорогой. Мы прошли уже довольно много вместе — за двадцать лет. Это намного больше, чем большинству современных пар удается прожить в браке. И если ты хочешь, как твой брат, пойти своим путем, иди. Я тебя не держу.
Это напомнило Тео, как брат покидал дом, имея десять фунтов и пятьдесят девять пенсов в кармане, и к этим деньгам за прошедшие десять лет она не добавила ни одного пенни. Тео встал; на какое-то мгновение, показавшееся ей ужасным, она вдруг подумала, что неправильно обошлась с ним, навязывая ему материнскую заботу в делах, которые он уже давно в состоянии решить сам. Но, когда он заговорил, она поняла, что одержала над ним верх.
— С утра я начну обзванивать членов совета, — сказал он.
Она почувствовала, что ее лицо расплывается в улыбке.
— Вот видишь, как мы можем использовать эту бузу во время заседания совета в наших целях! Мы победим, Тео. И еще до того, как мы закончим реконструкцию, повсюду в городе будут гореть неоновые вывески «Шоу». Ты только представь, какая у тебя будет жизнь. Подумай, каким человеком ты станешь.
Он отвернулся от нее, но не в сторону окна. Сейчас он смотрел на дверь и на то, что может быть за нею. Несмотря на жару, в воздухе чудилось какое-то пульсирующее движение. Он в недоумении повел плечами. Затем направился к двери.
— Ты что? — крикнула она вслед ему. — Ведь почти десять. Куда ты?
— Немного охладиться, — ответил он.
— И где же ты намерен это сделать? На улице не холодней, чем в доме.
— Я знаю, — согласился он. — Там воздух чуть свежее, ба.
И что-то в интонации его голоса подсказало ей, какую высокую цену ей придется заплатить за свою победу.
Глава 14
Барбара выходила из обеденного зала последней. Бэзил Тревес возник перед ней, когда она проходила через фойе, намереваясь вместо послеобеденного кофе пройтись вдоль подножия скалы в надежде подышать свежим морским воздухом.
— Сержант! — Тревес произнес ее звание с каким-то змеиным шипением. Хозяин отеля снова вошел в роль агента 007. — Я не хотел беспокоить вас во время приема пищи. — Тревес держал в руке отвертку, которой только что копался в телевизоре, на большом экране которого Дэниэл Дэй-Льюис
[29]
клялся в вечной верности пышногрудой леди перед тем, как прыгнуть в водопад. — А теперь, когда вы откушали… если у вас найдется минутка…
Не дожидаясь ответа Барбары, он, сжав ее локоть, повел ее по коридору в сторону вестибюля. Нагнувшись к письменному столу, он вынул из нижнего ящика напечатанный на принтере лист бумаги.
— Еще информация, — произнес он тоном завзятого конспиратора. — Я думал, что не стоило передавать это вам, пока вы общались с… ну как бы это сказать, с другими людьми. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду. Но раз вы сейчас свободны… — Он все время старался высмотреть что-то за ее плечом, словно ожидал, что Дэниэл Дэй-Льюис с кремневым ружьем в руках выскочит из фойе и бросится спасать Барбару.
