Мой язык едва шевелился в пересохшем рту, но я смог выговорить: «Папа сказал мне, что она утонула. Соня утонула. Почему же был суд? Кого судили? За что?»
«Отец тебе больше ничего не рассказал?»
«Только то, что она утонула. Он… Мне показалось, что ему было очень нелегко рассказывать, как она умерла. Я не стал больше ни о чем расспрашивать. Но теперь… Суд? Ты хочешь сказать… суд?»
Рафаэль кивнул. И мой мозг тут же стал перебирать возможные варианты объяснений тому, что я сумел вспомнить или выспросить: Вирджиния умерла в младенчестве, у дедушки начинается «эпизод», мать без конца плачет в своей комнате, кто-то делает снимок в саду, сестра Сесилия в прихожей, папа кричит, а я в гостиной, пинаю ножки дивана, переворачиваю пюпитр, горячо заявляя, что я не буду играть эти детские гаммы.
«Твою сестру, Гидеон, убила Катя Вольф, — сказал мне Рафаэль. — Утопила ее в ванне».
28 сентября
Больше он ничего не сказал. Он просто замолчал, заткнулся, закрылся — поступил так, как поступают люди, достигшие предела того, что могут рассказать. Когда я переспросил: «Утопила? Намеренно? Когда? Почему?», ощущая, как страх запускает холодные пальцы в мой позвоночник, он произнес лишь: «Больше я ничего не могу сказать. Спроси своего отца».
Мой отец. Он сидит на моей кровати и смотрит на меня, и я боюсь.
«Чего вы боитесь? — спрашиваете вы. — Сколько вам лет, Гидеон?»
Я, должно быть, еще совсем мал, потому что он кажется мне большим, почти гигантом, хотя сейчас он примерно одного роста со мной. Его ладонь опускается мне на лоб…
«Этот жест успокаивает вас?»
Нет. Нет. Я отодвигаюсь.
«Он говорит что-нибудь?»
Поначалу нет. Просто сидит рядом со мной. Но потом он кладет руку мне на плечо, словно ожидает, что я захочу подняться, и удерживает меня, чтобы я лежал спокойно и слушал его. Я так и делаю. Я лежу, и мы смотрим друг на друга, а потом он начинает говорить: «Не бойся, Гидеон. Ты в безопасности».
«О чем он говорит? — спрашиваете вы. — Вам приснился дурной сон? Поэтому он сидит на вашей кровати? Или это что-то другое? Может, Катя Вольф? Это ее вам не надо бояться? Или это происходит еще раньше, до того, как Катя появилась в вашем доме?»
В доме есть и другие. Я это помню. Меня отослали в комнату в сопровождении Сары Джейн Беккет, и она бормочет, бормочет, бормочет что-то себе под нос, едва слышно. Она ходит из угла в угол, бормочет и тянет себя за пальцы, как будто хочет вырвать их. Она говорит: «Я знала. Я видела, что к этому все идет». Она говорит: «Грязная шлюшка», и я знаю, что это плохие слова, и я удивлен и испуган, потому что Сара Джейн не употребляет плохих слов. «Думала, что мы не узнаем, — говорит она. — Думала, мы не заметим».
«Не заметим чего?»
Не знаю.
За дверью моей комнаты раздаются шаги, и кто-то кричит: «Здесь! Сюда!» Я с трудом узнаю отцовский голос, звенящий от паники. А потом я слышу слова моей матери: «Ричард! О боже, Ричард! Ричард!» Дедушка ревет, бабушка причитает, и кто-то требует: «Очистить помещение, всем очистить помещение!» Этот голос я не узнаю. Услышав его, Сара Джейн перестает мерить комнату шагами и бормотать. Она замирает, прислонив голову к двери.
Потом звучат другие голоса — чужие. Кто-то задает несколько быстрых коротких вопросов, начинающихся со слова «как».
А потом опять шаги, постоянное движение, удары металлических ящиков о пол, лающие приказы, напряженные мужские голоса, и поверх всех этих пугающих звуков чей-то крик: «Нет! Я не оставляю ее одну!»
Это, должно быть, Катя, она использует настоящее время вместо прошедшего, что вполне ожидаемо от человека, плохо знающего английский, в минуту паники. И когда она произносит это со слезами в голосе, я слышу, как Сара Джейн шипит у двери: «Сучка!»
Она кладет ладонь на дверную ручку, и я думаю, что она хочет выйти в коридор, где происходит вся эта суета, но Сара Джейн остается в комнате. Она оборачивается и говорит мне, сидящему на кровати: «Похоже, теперь я не уеду».
«Не уедет? Она куда-то уезжала, Гидеон? Может, в отпуск? Когда она обычно брала отпуск?»
Нет, мне кажется, она не имеет в виду ежегодный отпуск. Почему-то мне кажется, что этот отъезд был бы окончательным.
«Может, ее уволили с места вашей учительницы?»
В этом нет смысла. Если ее хотели уволить за некомпетентность или за какой-то проступок, то почему смерть Сони позволила ей остаться и продолжать учить меня? Потому что так и было: Сара Джейн оставалась моей учительницей вплоть до тех пор, пока мне не исполнилось шестнадцать лет. Затем она вышла замуж и переехала в Челтенхем. Значит, она собиралась уехать по иной причине, но смерть Сони эту причину отменила.
«То есть получается, что Сара Джейн должна была уехать от вас из-за Сони?»
Выглядит именно так. Но объяснить это я не могу.
Глава 6
В «Кукольном коттедже» имелся и чердак, и это помещение стало последним местом, которое констебль Барбара Хейверс и инспектор Линли осмотрели в доме Юджинии Дэвис. Чердак представлял собой крохотный закуток между скатами крыши, и детективы попали в него через люк в потолке возле ванной комнаты. Внутри им пришлось чуть ли не ползать по застеленному ковролином полу. Отсутствие пыли свидетельствовало о том, что кто-то регулярно наведывался на чердак — то ли чтобы наводить чистоту, то ли чтобы перебирать хранящиеся здесь вещи.
— Так что вы думаете? — поинтересовалась Барбара у Линли, который в этот момент дергал шнур, прикрепленный к электрической лампочке под низким потолком. Конус желтого света упал на него сверху и скрыл в тени надбровий выражение его глаз. — Уайли говорит, что она хотела поговорить с ним, но это только его слова. И в случае чего ему достаточно лишь немного поменять время, которое он нам назвал.
— То есть вы хотите сказать, что у майора есть мотив? — уточнил Линли. — Кстати, здесь нет паутины, Хейверс.
— Уже отметила. И пыли тоже нет.
Линли провел ладонью по деревянному сундучку, стоящему рядом с несколькими большими картонными коробками. Сундук был закрыт на щеколду, но замка не было, и Линли поднял крышку и заглянул внутрь. Барбара тем временем подобралась к одной из коробок.
— Он три года терпеливо, кропотливо выстраивает отношения, которые, как он надеялся, приведут к чему-то большему, на что готова Юджиния. — Линли вернулся к теме мотива у майора Уайли. — В конце концов она вынуждена сообщить ему, что между ними никогда не может быть ничего большего, чем уже есть, из-за…
— Из-за того типа, который ездит на темно-синей или черной «ауди» и с которым она поссорилась на стоянке?
— Возможно. В отчаянии он едет за ней в Лондон — в смысле, майор Уайли — и сбивает ее машиной. Да. Такой ход событий вполне допустим.
