сыну:
— Займись-ка этими пакетами, Дэн. И не урони парики, потом хлопот не оберешься пыль с них стряхивать.
Она впустила их в квартиру и включила свет в комнате, которая служила у них гостиной. Затем последовало очередное указание сыну:
— Иди набирай ванну. С шампунем только полегче, а не как в прошлый раз.
— Хорошо, мам, — сказал Дэниел.
Он бросил застенчивый взгляд на полицейского, — взгляд, который так красноречиво говорил: «Как тебе наша берлога, чувак?», что у Ясмин душа заболела за сына, и эта боль породила в ней гнев, поскольку она вновь увидела, сколько они с Дэниелом потеряли.
— Займись уже делом, — велела она сыну, а копу сказала: — Так чего тебе от меня надо? Как, ты сказал, тебя зовут?
— Он Уинстон Нката, мам, — встрял Дэн.
— Сколько раз тебе говорить, быстро за работу!
Он ухмыльнулся, полыхнув крупными белыми зубами, зубами взрослого, в которого он превращается куда быстрее, чем ей бы того хотелось. Улыбка осветила его лицо, не такое темное, как у Ясмин, ведь в нем смешались цвета кожи отца и матери. Мальчик исчез в ванной, и оттуда сразу послышался шум воды. Он, видимо, вывернул краны на полную мощность, желая показать, что данное ему поручение он выполняет ловко и умело.
Уинстон Нката остался стоять у двери, и это разозлило Ясмин еще сильнее, чем если бы он пошел разгуливать по всей квартире, осматривая каждый уголок ее собственности (комнат было всего четыре, и это заняло бы у него не больше двух минут).
— Так в чем дело? — спросила она.
— Вы позволите мне осмотреть вашу квартиру? — попросил он вместо ответа.
— Зачем? Я ничего плохого здесь не прячу. У тебя ордер есть? И я ходила отмечаться на прошлой неделе, как всегда отмечаюсь у Шэрон Тодд. Если она сказала вам что-нибудь другое… если эта сучка записала мне пропуск… — Ясмин ощутила, как страх ползет по коже рук от пальцев вверх, и вновь осознала, какую власть имеет офицер службы надзора над тем, что называется ее свободой. — Ее не было на месте, понятно? Мне сказали, что она у врача. С ней какой-то приступ случился, и ей велели срочно сдать анализы или еще что-то. И когда я пришла…
Ясмин сделала глубокий вдох, желая остановить поток слов. Она злилась, злилась на себя за то, что испытывает страх, и злилась на этого копа с порезанным бритвой лицом, который принес страх в ее дом. У копа на руках были не только все козыри — вся колода, и они оба знали это. Пожав плечами, она сдалась:
— Смотри, если хочешь. Все равно не найдешь того, что ищешь.
Бесконечно долгую секунду он смотрел ей в глаза. Она отказалась отводить взгляд, потому что отведенный взгляд означал бы, что он раздавил ее одним пальцем, как блоху. Поэтому она тоже смотрела на него, стоя там, где стояла, — у прохода на кухню. В ванной раздавался плеск воды — Дэн намыливал парики.
Наконец коп произнес: «Отлично» — и кивнул ей смущенно и вежливо, но она все равно была убеждена, что он притворяется. Первым делом он двинулся в ее спальню и щелкнул там выключателем. Ясмин видела, что он раскрыл платяной шкаф, с которого облупилась почти вся краска, но не стал выворачивать все подряд карманы, лишь провел пальцем по паре брюк. И из комода не стал выдвигать ящики, задержался только, разглядывая то, что лежало на его крышке: расчески, в одной из которых застряли белокурые волосинки, и блюдо с разноцветными бусами, которыми Ясмин подвязывала свои косички. Дольше всего он стоял перед фотографией Роджера, одна точная копия которой находилась в гостиной, вторая — на тумбочке у кровати Дэниела в маленькой спальне и третья — на стене над кухонным столом. На этой фотографии Роджеру Эдвардсу двадцать семь лет, он месяц как приехал из Австралии и два дня как залез в постель к Ясмин.
Коп вышел из спальни, снова вежливо кивнул хозяйке квартиры и заглянул в спальню Дэниела, где все повторилось: платяной шкаф, верх тумбочки, фотография Роджера. Затем он направился в ванную, откуда немедленно раздался оживленный голосок Дэна:
— Это моя обычная работа — стирать парики. Мама дает их дамам, которые болеют раком. Им надо принимать лекарства, а от него выпадают волосы. Тогда они приходят к маме, и она дает им волосы. Еще она делает им лица.
— Что, дает бороды и усы? — спросил коп.
— Да нет же, волосы тут ни при чем! — рассмеялся Дэниел. — Лица она делает косметикой. Она лучше всех умеет это делать, моя мама. Могу показать…
— Дэн! — рявкнула Ясмин. — Займись делом.
Ее сын тут же склонился над ванной.
А коп вышел из ванной, в который раз кивнул ей и пошел в кухню. Там была еще одна дверь, выходившая на крошечный балкон, где Ясмин сушила белье, и он открыл эту дверь, выглянул на улицу, потом аккуратно закрыл дверь и провел по косяку рукой, — рукой крупной, как и все его тело, — словно ища сколы. Он не открыл ни одного из кухонных шкафчиков, не заглянул в пенал с посудой. Он вообще почти ничего не делал, только постоял у стола, рассматривая в четвертый раз одну и ту же фотографию.
— Кто этот парень, миссис Эдвардс? — спросил он.
— Отец Дэна. Мой муж. Он умер.
— Сочувствую.
— Оставь свое сочувствие при себе, — холодно произнесла Ясмин. — Я убила его. Хотя ты и сам все отлично знаешь. Потому-то ты и заявился, верно? Какого-нибудь австралийца, любителя черномазых телок, нашли с ножом в спине, вы прогнали детали через свой компьютер, и тот выдал вам имя: Ясмин Эдвардс.
— Этого я не знал, — сказал Уинстон Нката. — Все равно мне очень жаль.
В голосе его слышалось… что? Она никак не могла понять что именно, как не могла понять, какое выражение проглядывало в его глазах. В ней ширился, набухал пузырь ярости, который мешал ей думать и с которым она ничего не могла поделать. Эту ярость Ясмин познала с молодых лет и всегда — всегда — в руках мужчины, в руках тех типов, что нравились ей день, неделю, месяц, до тех пор, пока из-под их личины не начинала проглядывать истинная сущность.
Она заговорила резко и грубо:
— Так чего тебе надо, а? Чего ты приперся ко мне? Зачем заговаривал зубы моему сыну, как будто тебе не все равно, что он скажет? Если считаешь, будто я что-то сделала, тогда говори прямо и говори немедленно или выметай свою задницу из моего дома. Слышишь? А иначе…
— Катя Вольф, — произнес он, и она замолчала.
Какого черта ему нужно от Кати? Коп воспользовался паузой:
— В службе надзора мне сказали, что она проживает но этому адресу. Это так?
— Нам разрешили, — сказала Ясмин. — Уже пять лет как я вышла. На мне ничего нет. Нам дали разрешение.
— Еще мне сказали, что она работает в прачечной на Кеннингтон-Хай-стрит, — продолжал Уинстон Нката. — Сначала я зашел туда, чтобы задать ей несколько вопросов, но на рабочем месте ее не было. По словам управляющей, утром она позвонила и сказала, что больна. Грипп. Поэтому я пришел сюда.
